Перед сном я сделала видеозвонок своему знатоку тонкой душевной организации узкоглазых; сплошной анекдот, потому что гены великих китайцев были у меня, а не у Агреста. Адриан, услышав продолжение моих приключений, буквально валялся на полу и рыдал белугой.
— Извинилась!.. она извинилась!
— Да что такого-то? Агрест!
Он подполз к телефону, который шлёпнулся с постели в моменты веселья парня, всё ещё хихикая, как гиена. Адриан был растрёпан, зеленоглаз и возмутительно мил; если бы я не знала, что он Кот Нуар, то в этот момент точно бы заподозрила это.
— Извинения, моя очень вежливая подруга, — включил этот паяц учительский тон, — это лучший способ настроить китайца против себя! В Китае не извиняются, у них это не принято!
— То-то я смотрю, мой дядюшка — просто сама вежливость.
Адриан кое-как себя пригладил, и вместо подзаборного кошака на меня снова смотрел милый домашний котёнок. Удивительно, какое же пластичное было у Агреста-младшего лицо. Немного макияжа или просто другая причёска — и передо мной новый человек!
Я устроилась на тахте, Тикки уселась у меня на плече и с интересом разглядывала изображение. Квами на видео не отображались, даже не звучали, но что-то мне подсказывало, что по ту сторону экрана на нас так же смотрел Плагг. Взгляд у Тикки был грустным: даже то, что мы знали, где находится Плагг, не помогало ей с ним поговорить.
Квами — существа социальные, как я поняла. Даже отшельник-Вайзз никогда не был против компании своих братьев и сестёр по шкатулке. Тикки признавала, что есть своя прелесть в синхронизации с носителем и изучении мира вместе с ним… но всё равно скучала по другим малышам, едва лишившись их общества.
Особенно ей не хватало компании Плагга. Тикки продолжала утверждать, что у них с котёнком ничего нет, что квами ничего не понимают в любви, да и вообще у них нет определения пола… но я не верила. Моё шипперское сердце давно поженило божью коровку и чёрного котёнка! А, учитывая, что квами подстраиваются под носителей… мне оставалось только убедить Адриана, что у двух вечных существ пейринг — и дело было бы в шляпе.
— Китайцы проводят много времени с человеком, которого обидели. Помогают как-то, показывают своё хорошее отношение. Но не извиняются, Маринетт!
— Да я-то откуда должна была это знать?
— Ты ещё подари ему что-нибудь, в честь извинений, — улыбнулось белобрысое чудовище. — Вообще хедшот будет!
— С тем, как он мне нервы мотает, я ему сама скоро хедшотну, мало не покажется, — проворчала я, отключаясь.
Разговор этот был вечером второго дня. На третий я смоталась к Хлое: перед дядюшкой мне было слегка неудобно… да и задолбал он меня своими взглядами в край!
— Если тебя так Джаггед бесит, то что ты его не выселишь? — спросила я, нанося на ногти слой топа.
Хлоя расстроенно махнула рукой. Лак на ноготках был нежно-голубым. Цвет выбирала я, потому что очень хотела, чтобы Буржуа надела что-нибудь не жёлтое. Да, девчонка любила этот цвет, но не носить же его теперь постоянно? Пусть ищет голубые альтернативы.
— За содержание крокодила в комнатах он такие штрафы платит, что отец не может устоять. Папочка у меня, знаешь ли, очень любит две вещи. Деньги и популярность.
Я искоса посмотрела на Хлою. Буржуа разглядывала свои ногти, лицо у неё было пасмурное. Ну да, деньги и популярность… где тут место для дочери?
— Хорошо, что ты не вещь, — сказала я в неловкой попытке подбодрить. — Да и крокодил не щенок. Когда-нибудь Джаггед забудет его покормить, и ты лишишься этого неприятного соседства.
Хлоя скривила губы и фыркнула.
— Вот уж точно. Кстати, раз уж речь зашла о моём соседе снизу… очень ли будет плохо, если я акуманизируюсь и размозжу Джаггеду голову?
Снизу раздался очень характерный гитарный трунь. Отец Луки играл на басах, но как-то бездумно, словно просто бил по струнам медиатором. Громко и совершенно немузыкально.
— Определённо плохо, — не стала я обнадёживать блондинку. — Грязи потом будет — уборщицы не выведут. Да и мозги по стенам не слишком эстетично размазываются…
— Пфе. Говоришь так, будто там есть мозги.
Глава 79. Двадцатое марта
Двадцатое марта я ждала, как одиннадцатикласник — выпускной. Мне почему-то казалось, что Ван Чэн покинет наш гостеприимный Париж в тот же миг, как телеведущий объявит о закрытии кулинарного конкурса. Умом-то я понимала, что вряд ли всё будет так просто, но от надежды избавиться не так-то просто. Надежда — она вообще штука такая, неубиваемая.