Меня волновала только боль в рёбрах и ощущение бессильной ярости. И дрожь, распространяющаяся в костях от каждого пойманного насекомого.
Вместо пафосной речи после уничтожения говорящей головы я запрыгнула на Эйфелеву башню и, не теряя времени, бросилась на Каменное Сердце. Он всё ещё был в отключке, так что найти зажатый в кулаке телефон, раздавить его и словить бабочек труда не составило.
Когда обратное превращение оставило только бессознательного Айвана, я выдохнула. Лоб у меня был холодным и мокрым, да и сердце, наконец, тяжело стучало, больше не сдерживаемое магией спокойствия. Усталость накатывала прибоем, но было ещё кое-что… кое-что, что нужно доделать.
Больше пафоса богу пафоса.
Я спрыгнула обратно на площадь и пошла к Коту и полиции. От моей злобы остались всего лишь искорки, и их тоже стоило использовать.
— Это НАШ город, — громко сказала я, уставившись прямо в линзу камеры Альи; несносная девчонка с моим рюкзаком, когда ты успела только сюда пробраться? — И когда ты, Бражник, будешь пересматривать кадры своего первого поражения, помни: впереди у тебя ещё много таких же. А потом… потом я найду тебя, и больше ты уже никому не сможешь навредить.
«Ни другим, ни собственной семье», — проглотила я.
Дышалось, если честно, с трудом, да ещё и после такого спича. Во рту появилась-таки кровь — точный признак плохого самочувствия, ха-ха.
Нуар, — умница, мне надо будет сказать ему, что он умница, — водой протёк мимо меня, обошёл Алью, словно ластился к ней дворовым котом, и вернулся, неся в руках рупор. Шутку про ловкие пальчики пришлось проглотить вместе с кровавой слюной.
Я подкинула рупор в воздух, и тот распался на тысячи божьих коровок. Волшебные насекомые сразу же принялись восстанавливать город. Досталось и мне: вокруг пронеслась туча крапчатых малышек, вымывая из костей ломоту, а из груди боль.
Следом я подняла руку с йо-йо и мысленно приказала ему раскрыться.
Шквал снежно-белых бабочек, вылетевших на свободу, был обещанием расправы над надеждами и мечтами Габриэля.
Глава 10. Взгляд со стороны. Адриан
Выпросить у отца походы в коллеж было сложно, но оставаться с ним под одной крышей оказалось бы просто невыносимо.
Адриан любил своего отца. Габриэль, наверное, тоже испытывал нечто подобное — Адриан не знал и уже не мог сказать точно. Ему бы хотелось думать, что отец его любит, но в голове то и дело появлялись вопросы: за что он так с ним? Вёл бы себя так Габриэль, если бы мама была жива? Доставалось бы Адриану чуть больше любви, терпения и… уважения?
Получив первый отказ в ответ на просьбу о посещении коллежа, Адриан чисто по-подростковому взбрыкнул: подговорил Гориллу, чтобы тот отвёз его на уроки, ничего не сказав Натали. У него не было никакого плана, он даже руководство коллежа не предупреждал о своём внезапном прибытии. Внутри бурлила злость, подпитываемая гормонами и ощущением вселенской несправедливости.
За время короткой поездки Адриан успел успокоиться, пожалеть о поспешно принятом решении и даже слегка разочароваться в собственном поведении. Последнее чувство отдавало горечью отцовского парфюма, от чего становилось совсем невыносимо.
Наверное, из-за этого призрачного ощущения он и позволил Натали увезти себя обратно домой, под неусыпные глазницы камер, равнодушные взгляды редкой прислуги и могильную плиту всеобщего горя. Адриан утешал себя одной мыслью: поездка была не зря. Он хотя бы помог старику подняться, когда трость выскользнула из сухих тонких пальцев.
Одно доброе дело в день, говорила мама, может изменить мир.
Отец был разочарован. Как и всегда, его опущенные уголки губ и сведённые брови вызывали у Адриана страх под рёбрами и сухость во рту. Слова не шли на ум, но на претензию от отца Адриан внезапно ответил.
И вместо продуманной аргументации о пользе общего образования, — Адриан готовил эту лекцию две недели! — он сорвался на пёсий скулёж об одиночестве.
Если бы он поднял взгляд, а не разглядывал свои кеды, то увидел бы боль на лице родителя. Но Адриан, слишком боящийся гнева или разочарования, уже слишком давно не смотрел Габриэлю в глаза.
В любом случае, разрешение было получено. Габриэль обещал уладить вопросы с документацией и велел Адриану готовиться к завтрашнему дню — говоря проще, засесть в своей огромной шикарной комнате и не отсвечивать. Иногда Адриану казалось, что недостаток эмоциональной близости его отец пытается компенсировать дорогими покупками.