Возвращаясь к Вай-Фай… я не знала, что с ней делать. И как ловить. Очевидно, что Алья пойдёт, — вероятнее всего, — в отель Буржуа, чтобы наказать Сабрину. А Ренкомпри обычно тусуется рядом с Хлоей.
Значит, героям надо идти к отелю.
Из раздевалки я выбиралась по старинке, через окно. Впопыхах отправив сообщение Котодриану, я поскакала по крышам, предчувствуя неприятности своим самым грозным оружием.
Это я про седалищный нерв, если что. Благодаря ему, между прочим, была сражена Непогода. И через него же я победила Кукловода. Так что очень даже значимое оружие, почти без шуток!
Париж был громок и пах как полагается городу. Романтический флёр круассанов и сигарет давно сошёл на нет: солнце перешагнуло зенит и теперь медленно клонилось ко сну. Выпечкой город благоухал только в самые ранние утренние часы, да и то недолго. Потом просыпались автомобилисты, и воздух наполнялся обычными машинными выхлопами.
Люди, видя меня, радовались. Кто-то пытался сфотографировать, но на взятой мною скорости это было бесполезно: единственное, что могло выйти в итоге, это смазанный красный силуэт. Тем драгоценнее были фотографии Альи, где мы с Котом даже иногда позировали.
Вот она, лунная сила кумовства! Стала бы я позировать какому-нибудь другому фотографу? Да ни в жизнь!
В голову пришла гаденькая мысль, что в этот раз Сезер наказала саму себя: никаких фоток, дорогуша, акумам не позируют! Им бьют в глаз с разворота, да. В аметистовый, скрытый за чёрной маской глаз!
Но это я опять от волнения. Как говорил один киборг: спокойствие, Маринетт, только спокойствие! Нам ещё варенье потом есть в честь нашей победы.
Я вообще надеялась, что здесь не возникнет Леди Вай-Фай, если честно. Вроде бы Алья не так сильно горела желанием рассекретить Ледибаг, — Леди-подружки, даже смешно, — а потому я расслабилась… и мир сделал вот такой выверт. Мне казалось это нечестным. Это что же получается? Что бы я ни делала, акумы всё равно будут появляться в заданном количестве и в загаданных людях?
Типа, я спровоцировала одержимость Манон, — хотя моей вины там была капля в море, — но на выходе вышел всё равно Кукловод. Теперь вот, Леди Вай-Фай по телефонам бегает, и опять причина акуманизации другая. Просто блеск.
Но в этом были и хорошие для меня новости. Если акумы появляются так или иначе, то мои знания резко прибавили в цене. Я теперь не бесполезный обладатель никому не нужной информации, а очень даже важный актив в деле нашей с Нуаром победы!
Проблема была только в том, что побеждать Бражника нам, — мне, — было не с руки по крайней мере до совершеннолетия моего друга Агреста. Или до его эмансипации, если она вообще возможна. Но, камон, Адриан был тем ещё пирожочком, и я бы ни за что не дала бы такой булочке эмансипироваться. Он просто не готов к самостоятельной жизни, несмотря на заработок и опасненькое хобби.
Примерно на половине пути к моему бегу присоединился Нуар. Видя моё пасмурное настроение, он только кивнул в знак приветствия, даже шутить не стал. Ну умница, я же говорила.
Размышления мои, вопреки ситуации, крутились вокруг Габриэля. Обнаружение личности Бражника, если я верно помнила, повлекло за собой появление Блана. А вот разрушенной Вселенной мне совсем не надо было. И что делать? Валить Габриэля по-тихому не вариант: Адриан не простит, тут я была уверена. Он мальчик мягкий… пока не трогаешь то, что он любит. Тогда-то и проявляется вся пакость его кошачьей натуры.
Отобрать Талисман? Так Габриэль с ним не расстаётся, носит под шейным платком. Даже если он снимает Камень Чудес на ночь, — я бы не снимала; интересно, одинаковый ли у нас с ним уровень паранойи, — то я не знала, куда он его убирает. А если в сейф? И разносить мне потом Агрест-холл по камушку, чтобы найти небольшую брошечку.
А вот допустим и нашла, и отобрала. Дальше что? У Габриэля, между прочим, был ещё сломанный Талисман Дуусу. И вряд ли Агрест-старший остановится перед своей Великой Мечтой только из-за вероятности покинуть чат навсегда. Этого мужчину уже, как мне кажется, ничто не остановит.
Я его понимала, кстати. Сама бы многое отдала, чтобы вернуть к жизни человека, которого я искренне люблю; я помнила, что был такой человек, что я писала о нём в дневнике Маринетт. Но теперь это ничего не значило, потому что не вызывало у меня в душе абсолютно никакого отклика.
Не зря здешние демиурги вычесали из моей памяти всю эту информацию. Зная себя, — и рассуждая чисто гипотетически, — я бы уговорила Адриана отдать мне кольцо Кота, чтобы вернуться. Рассказала бы всё без утайки в первую же встречу. Пусть этот мир был странным и волшебным, но, если бы меня ждали те, кого люблю я… и кто любит меня…