Я всегда боялась воздействия на сознание. Гипноз кажется мне таким же тяжким преступлением против личности, как лишение жизни или свободы. Это же буквально перепрошивка мозгов! Когда я об этом думала, то невольно вспоминала «1984». Хоть там и не было прямого воздействия на сознание, но верный курс мыслей культивировался самыми разными способами.
И всё же, гипноз или кодирование оставались самыми удобными для меня способами вывести Габриэля из игры. А это значило, что мне был нужен Триккс, как главный мозгокопатель среди квами.
Или мозгокапатель? Он будет копаться в сознании или капать на него?
Но Триккс был вне зоны доступа, потому что искать Ван Фу в Париже было таким же гиблым делом, как и иголку в стоге сена. И ведь моя мораль не даст мне город поджечь, чтобы найти его, как иглу в сене.
У Адриана оставалось ещё пятнадцать минут сна. У меня — столько же для рефлексии.
Агрест опять завозился, когда я прекратила его гладить. Возобновив это дело, я услышала тихое мурлыкание. Это было мило, но совсем не конспиративно, так что я аккуратно положила пальцы на горло Адриану, слегка надавливая на адамово яблоко. Я так своей кошке делала, когда она тарахтела по утрам.
Помогало тогда, помогло и сейчас. Адриан сглотнул и прекратил мурчать. И, к моему сожалению, проснулся.
— Маринетт?
— Лежи, ещё есть время.
Синяки под глазами у него, конечно, не ушли, но после такой дрёмы это и не удивительно. Слишком мало времени для восстановления, к сожалению. Я бы предложила моему Коту кофе, если бы не знала, как он действует на организм. Не с усталостью Адриана пить его.
Кот прикрыл глаза, но вставать не спешил. Я так и не вынимала руку из его волос, ероша их и создавая невообразимый шухер. Вот смеху-то будет, когда Адриан встанет.
— Можно личный вопрос? — спросил он.
— Да хоть два. Не обещаю, правда, что отвечу.
— Два так два, — Адриан спрятал глаза в сгибе локтя. — Ты когда-нибудь любила?
— Любила или была влюблена?
— А есть разница?
— О, просто колоссальная. Влюблённость — это когда у тебя в животе бабочки, а в голове вата. Ты нервничаешь, краснеешь, заикаешься и делаешь идиотские вещи. Пытаешься постоянно привлечь внимание своей зазнобы и, в целом, достаточно неадекватно оцениваешь мир. У меня такое было два раза, с парнем и девушкой. Не советую, мозг отшибает напрочь.
Адриан хмыкнул, не удивлённый моей полярной ориентацией. Ну да, Франция, страна любви во всех её проявлениях. Ну, если все стороны этим довольны, конечно, так что зоофилию долой.
— А любовь?
— Это когда тебе комфортно с человеком, ты готов мириться с его загонами и смотришь в том же направлении, что и он. Не обязательно ты думаешь идентично с партнёром, но при этом ты признаёшь, что он имеет право на своё мнение. И не пытаешься его переделать… ну, если его привычки не угрожают жизни, конечно. Тогда как-то дрыгаться всё-таки надо. А, ещё ты готов идти на компромисс — это обязательно.
— Ты так любила?
— Я не помню, — легко призналась я.
В подробности я вдаваться не стала, потому что тогда пришлось бы рассказывать про перерождение и своё жучество. Адриан так ещё и не решил, стоит ли ему знать мою личность.
Умница-Агрест понятливо не стал переспрашивать. Сложив руки на твёрдом животе, — о, я видела его пресс, у Кота он был лишь немногим более рельефным, — Адриан прикрыл глаза и нахмурился.
— Морщины будут, — сказала я, большим пальцем разглаживая бороздку. — Всего четырнадцать, а уже дедок!
Агрест улыбнулся, на щеках появились ямочки. Ткнув указательным пальцев в ту, что была ко мне ближе, я подмигнула парню.
— А вот против бороздок счастья я совсем не против!
— Это тавтология, — засмеялся парень.
— О, нет, mon cher, это совершенно точно Маринеттология. А теперь давай-ка, поднимайся: скоро сюда прибегут толпы твоих фанатов, и до класса мы дойдём только после того, как ты получишь туннельный синдром на запястье.
Глава 41. Деньги и откровения
Маринетт, — а теперь и мне, — ежемесячно выделяли баснословные суммы на её хотелки. Двести пятьдесят евро должны были покрыть все расходы четырнадцатилетки, учитывая, что одежду она себе не покупала, а со всем школьным скарбом разбирались Сабина и Томас.
Вот только этого не происходило. Маринетт умудрялась спускать всё на пайетки, новые иглы, ткани и материалы для шитья. Девочкой она была увлекающейся, так что могла промотать буквально любую сумму, едва попав в магазин рукоделия. Я имела такую же проблему в её возрасте, тратясь на симпатичную канцелярию, однако никогда не располагала достаточными средствами для тотального шопоголизма.