Его поцелуи ранят и жгут. В голове туманится. Не знаю, как это получилось, но мы уже в комнате наверху. В ней почти нет мебели, только кровать и часы на стене. Его и моя одежда разбросана по полу.
Чувствую себя странно. Не могу сказать, что мне хорошо, но при этом также и не скажу, что плохо. Вокруг все плывет и кружится. Алкоголь наконец подействовал. За окном разбушевалась гроза. Грохот такой, как будто небо раскалывается пополам.
Его лицо совсем близко и кажется другим. Старше, жестче. С таким человеком я бы побоялась оставаться наедине. Вот только мы уже здесь, в пустой и холодной комнате. На улице льет дождь. Барабанит так, словно сейчас проломит крышу.
Мужчина последний раз вдавливает мое тело в тонкий матрас и замирает. Поверх его плеча я вижу часы на стене. Пятнадцать минут первого. Прежде, чем я успеваю понять, как такое может быть, мой спутник уже сидит на кровати спиной ко мне, натягивая джинсы.
- Шутники все-таки эти боги, - роняет с сухим смешком. Голос ничуть не похож на пьяного.
- Любовь не любовь не живого, не мертвого, - бормочу я. - Любовь в физическом смысле, нелюбовь - ну любить тебя мне не за что. Я была еще не мертвая, но уже и не живая, ведь оставалось мне немного. Так ты что, тоже?
Он молча шнурует ботинки.
- Тоже нарушил свой гейс и должен был умереть сегодня?
Он поднимает с пола футболку и надевает ее. Потом поворачивается ко мне:
- Может и так. А может, - он нагло ухмыляется, - ты просто напилась и переспала с незнакомцем.
Он подхватывает куртку и закрывает за собой дверь. Щелкает замок. Я откидываюсь на подушку. Утром будет чертовски болеть голова. Пусть. Зато оно будет, это утро.