– Ты… м-м… про отсутствие пандусов? – уточнил Джек осторожно и наклонил тыквенную голову, как бы оглядывая Лору снизу вверх от колес ее кресла до подлокотников, по которым она нервно барабанила пальцами, выжидая подходящего момента.
– Нет, я про общественные туалеты. Пока добралась от автовокзала до ратуши, чуть не обоссалась.
Джек поперхнулся.
Когда Наташа – владелица того самого кафе, в котором Лора провела добрую половину дня, разгадывая ребусы брошюры, – милосердно подбросила ее до дома Джека и познакомила их, Лора услышала, как та добавила шепотом, перегнувшись к нему через порог: «Приехала к нам из мегаполиса!» Джек, встретивший их в домашних тапочках и пижаме, тут же расправил плечи и попросил Лору располагаться. Она прождала его в этой пугающей гостиной, где на нее со всех углов таращились пластиковые глаза, почти полчаса, пока Джек переодевался наверху. Спустился он к ней вылощенный до блеска, в причудливого кроя рубахе с черным бантом и бриджах на подтяжках, в каких, думала Лора до этого момента, ходят только дошкольники. Спустя еще пять минут он принес ей сервированный поднос с овсяным печеньем, дымящейся туркой и кружками. Очевидно, титул «жителя мегаполиса» оказывал на местных какой‐то особый эффект, потому что после этого Джек щелкнул пальцами и снова убежал на кухню, а вернулся уже с рюмкой виски. Лора как раз размешивала ложкой предыдущую порцию, осевшую на дне кофе. После замечания о туалетах Джек влил ей в чашку еще одну. Видимо, надеялся, что так их разговор наконец‐то пойдет попроще.
«Обалдеть, а ведь у него действительно нет башки! Всего лишь тыква!»
Несмотря на этот самый виски, подготовленность Лоры и ее эмоциональную несостоятельность, кою она принимала за самодостаточность, отсутствие у Джека головы было единственным, о чем она могла думать, когда смотрела на него. Его тыква смешно кренилась с боку на бок, но не падала, даже когда он наклонился, чтобы прибрать разбросанные по тахте листовки какого‐то цветочного магазина. Вырубленная в кожуре физиономия должна была выглядеть грозно с этими ее острыми, будто сердитыми треугольниками глаз и зазубренным ртом, но стоило Джеку заговорить, как Лора надувала щеки от смеха. Голос Джека – запинающийся и высокий, как у мальчишки лет двадцати, не старше, – резал всю его стать на части. Почти как если напялить строгий деловой костюм и клоунский парик. Каков контраст! Удивительно, что вслух Лора так ни разу и не засмеялась. Быть может, потому что знала, что стои́т на кону ее пребывание в Самайнтауне. А быть может, просто нечто такое виделось в темноте его тыквенных прорезей, что заставляло ее замолкать и вжиматься спиной в кресло, когда он оборачивался и смотрел на нее в упор. Прямо как сейчас.
– Ты была в ратуше? Зачем? – поинтересовался Джек, приподнимая одно плечо – так, успела понять Лора, он выражал любопытство.
– Спрашивала насчет работы. – Лора хрустнула вишневым леденцом, который лежал у нее на языке. Смешиваясь с кофе, глоток которого она сделала перед этим, леденец приобрел вкус точь-в‐точь как у ее любимого коктейля из города. – Там мне только сунули вашу галимую брошюрку и тут же выставили за дверь. Спасибо Наташе, – так, кажется, ее зовут? – что рассказала о тебе и о том, что сначала надо пройти у тебя собеседование.
– И вот ты оказалась здесь, – закончил за нее Джек, закинув ногу на ногу и поставив на колено блюдце с печеньем, к которому не стал (не мог?) притрагиваться.
– И вот я оказалась здесь, – кивнула Лора и, решив, что выждала достаточно, выверенным движением дернула крышку тубуса.
– Ты… архитектор? – предположил Джек растерянно, когда она расстелила перед ним бумажный лист размером метр на метр. Тонкое и полупрозрачное, как калька, оно было исчерчено строгими черными линиями, цветными штрихами, геометрическими фигурами и аббревиатурами, в значении которых вместе с круговоротом маркерных стрелок, прыгающих туда-сюда, обычный человек не смог бы разобраться даже со справочником.