Река подошла к старику и слегка нагнулась над ним. И пусть она не слишком сильна, ей не составит труда нагнать страху на человека, который вздрагивает при малейшем шорохе.
— Что я наделала? А кто как не ты отправил нас в Димен-Норд? Я думаю, что ты — осведомитель гестапо. — Если она сумеет взять его в оборот так, как это делал Иоганнес, ей удастся докопаться до истины.
Хенрик поднял голову и, испуганно выпучив глаза, посмотрел на нее. Затем несколько раз покачал головой вперед-назад, вперед-назад, словно тряпичная кукла в руках у ребенка.
— Нет, нет, это неправда! Ведь я прятал вас! Я рисковал собственной жизнью, когда прятал тебя, маленькая еврейка!
Река опустилась на колени и, голой кожей ощутив ворс ковра, положила ладонь на руку Хенрика.
— Что делает в твоем доме Аннье? — выпалила она, надеясь застать его врасплох своим вопросом.
— О чем ты? Эта девушка никогда не бывала здесь. Она ведь не сумасшедшая, чтобы приходить сюда. Она даже не знает, где я живу… — Его голос оборвался, а тело безвольно обмякло, как будто из него разом вынули все кости.
— Ты ведь понимаешь, о чем я? Хочешь знать, как я нашла тебя? — спросила Река, переходя на шепот. — Я выследила ее. Пять дней назад я увидела, как она входила в этот дом. Увидела в окне вас двоих. Увидела, как Аннье жмется к тебе, старику. На этой шлюхе не было одежды, она была совершенно голая.
Хенрик открыл рот, как будто собрался что-то сказать, однако предпочел закрыть. От Реки не скрылось, что его нога дрожит больше прежнего.
— Что Аннье от тебя нужно? — спросила Река.
Хенрик неожиданно заплакал, чем сильно удивил Реку. Она знала, что нервишки у старикана ни к черту не годные и его легко вывести из себя, но, честно говоря, такой реакции она не ожидала. Он же расплакался, как женщина. По старческим щекам текли слезы, плечи сотрясались от рыданий.
— Не говори моей жене! Прошу тебя, ничего не говори моей жене!
Река встала, подошла к другому креслу и села. Значит, Хенрик боится жены.
— Аннье спит с тобой, — сказала она, повышая голос. Старик, не поднимая на нее глаз, кивнул. — А почему эта потаскуха спит с тобой, а, Хенрик?
Старик наконец отважился посмотреть ей в глаза. На его залитом слезами лице читалось смущение.
— Почему? — переспросил он, как будто Река задала какой-то глупый вопрос.
— Да, почему она трахается со стариком вроде тебя? — повторила Река свой вопрос, употребив слово, которое раньше ни за что б не осмелилась бы произнести. Отбросив нерешительность, она заговорила громко, как будто гвоздями вбивая каждое слово. — Она — девушка Йоопа. Когда он вернется, то наверняка задаст куда более неудобные вопросы, чем я. Он захочет знать, почему ты трахал его девушку.
В глаза Хенрика вернулся страх. Старик явно не в курсе, что Йооп и Аннье любовники. Река заметила это и решила сильнее на него надавить.
— Аннье наверняка нужно кое-что другое помимо твоего члена, — сказала она. — Что же именно? Зачем она приходит к тебе?
— Зачем? — снова переспросил Хенрик. Впрочем, судя по выражению его лица, он явно по наивности полагал, что Аннье спит с ним, потому что любит. Река была готова расхохотаться. Этот старый козел обманывает себя и даже не понимает, насколько он смешон.
— Что ты ей говорил?
Река пока не могла сказать, в чем, собственно, подозревает Аннье, просто чувствовала, что в поведении девушки что-то не так. Она несколько дней следила за ней, и позавчера тоже, когда Аннье без видимой причины отправилась на долгую прогулку и всего лишь купила газету, которую прочитала, сидя в кафе на Стадтхоудерскаде, после чего выбросила в уличную урну. Придется постараться и выудить что-нибудь у старика.
Хенрика наконец перестал лить слезы. Старческие рыдания стихли.
— Я ничего ей не говорил.
— Ты наверняка разговаривал с ней в постели, — заявила Река и машинально коснулась шрама на виске. — О чем вы с ней говорите в постели? Или мне рассказать обо всем твоей жене? Я могу дождаться ее и рассказать ей. — Ее голос звучал безжалостно и монотонно, как заколачиваемые в доску гвозди.
— Мы с ней не разговариваем, — медленно выдавил Хенрик.
Река встала с кресла и снова опустилась на колени. Правда, на этот раз она замахнулась и влепила Хенрику звонкую пощечину.
— Лжешь! — крикнула она и поймала себя на том, что ее голос прозвучал точно так же, как голос мамы, когда та сердилась на нее. Одного раза ей показалось мало, и она влепила вторую пощечину — тыльной стороной ладони и по другой щеке. Удары отозвались громким эхом. Хенрик вытянул перед собой руки в попытке защититься. Через секунду он снова заплакал.