Первой свое умение я продемонстрировала Арейде, хотя не так, как задумывала.
Мы с ней делили комнату Колибри. Сестре полагалось ложиться спать в десять, а я всегда задерживалась до полуночи и даже позже — мыла посуду, пока родители и братья прибирали в таверне, готовились к следующему дню.
Был субботний вечер. Завсегдатаи таверны бражничали особенно шумно. Покончив с тарелками, я поднялась по лестнице, усталая и злая. Один пьяный гость обозвал меня великаншей-людоедкой.
Будь я великаншей-людоедкой, я бы заставила его поверить, что я красавица. Я бы пожирала его, пока он думал, что его ласкает первая красавица Айорты. Может, я и страшная, как великаны, но в отличие от них у меня нет волшебного дара внушения.
Когда я вошла в комнату, Арейда проснулась и села в кровати.
— Что-нибудь случилось? У нас появился новый мастер Икулни?
Она часто задавала этот вопрос, полный нетерпеливого ожидания. Мастер Икулни — легендарный гость, который останавливался у нас только один раз, давным-давно, когда дедушка отца был еще мальчиком. Стоило появиться мастеру Икулни, как все зеркала в гостинице потрескались. Ни один гость не съедал столько, сколько он. И кухарка больше ни для кого и никогда не готовила так хорошо, как для этого гостя.
Мастер Икулни расплатился золотыми йортами и оставил щедрые чаевые. Но на следующий день после его отъезда все монеты до одной растворились в воздухе.
Арейда страстно мечтала увидеть такого интересного гостя.
Но сегодня у меня не хватило на нее терпения.
— Уймись. Я устала.
— У-у. — Она плюхнулась обратно на подушки.
Я разделась до сорочки и забралась под одеяло к сестре. Перед моими глазами все еще стояла красная глупая рожа постояльца.
— Какое загадаешь желание? — пропела Арейда начало нашей игры в рифмы.
Что за надоеда!
— Цыц! А то придет отец. Я слишком измотана, чтобы петь.
— А я нет, — пропела сестра чуть тише. — Я мечтаю о шлюпке, шляпке и шлейке.
А я мечтала, чтобы она заткнулась. Поэтому не проронила ни слова.
— Мне нужна печенка, собачонка и бодрая сестренка.
— Если не замолчишь, я тебя придушу. — Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы.
— Я мечтаю…
— Неужели нельзя хоть раз… — я зажмурилась, решив, что не стану плакать из-за той издевки, — хоть раз оставить меня в покое?
— Нет. Я мечтаю…
— Я тебя ненавижу.
Арейда умолкла.
Мне стало совсем скверно. По щеке скатилась слеза. Теперь я и Арейду сделала несчастной.
— Беру свои слова обратно.
Сестра молчала.
Я не выдержала и всхлипнула.
Она села в кровати.
— Прости. — Арейда погладила меня по плечу. — Мне бы следовало догадаться.
Я приподнялась на локте. Теперь слезы лились в три ручья.
— Ты не виновата.
— Я их презираю, — пылко сказала сестра.
— Они считают, что у меня нет чувств. — Я вытерла глаза краешком одеяла.
— Разве способен дракон судить об остумо?
Это была ее любимая поговорка, означавшая, что неотесанная деревенщина не имеет представления об утонченности.
— У тебя очень красивый голос, — добавила сестра.
— У тебя тоже.
— С твоим не сравнить. И от тебя всегда хорошо пахнет. Как от семян фенхеля.
— Фенхеля?
— Да, фенхеля. Чем-то теплым и пряным. А глаза у тебя великолепные.
— Спасибо. — Если что-то в моей внешности и привлекало, так только глаза.
— Мне хотелось бы стать такой же высокой. Ты похожа на статую.
А я бы все отдала, лишь бы быть изящной и маленькой, как Арейда.
— Кроме того… — Она заговорила, подражая интонации взрослых, которую я не выносила: — Кроме того, внешность не имеет значения. Ты служишь тому доказательством.
Как раз наоборот, я служила доказательством, что внешность очень важна. А сестра говорила это лишь потому, что сама была хорошенькой. Но мне не хотелось ссориться с ней дважды за пять минут.
Мы затихли.
— Я люблю тебя, — сказала Арейда.
Я дотронулась до ее руки:
— Знаю.
Она улеглась поудобнее.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Но мне хотелось загладить свою вину. И я заговорила голосом крошечной мышки, который прозвучал с пола возле кровати:
— Я тоже тебя люблю.
Потом я послала голос от умывальника:
— Я тоже тебя люблю.
Арейда подскочила:
— Что это за…
С моей помощью камин сухо проскрипел:
— Я тоже тебя люблю.
— Что за чудеса…
Я приложила ее руку к своему горлу, чтобы она почувствовала вибрации, и над нашими головами прозвучал веселый голосок: