– Расскажи мне все. Что происходит? – она переводит взгляд с Шоу на меня, и я начинаю разговор, рассказывая ей о работе и о своих родителях с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Шоу рассказывает им о работе, упоминая о нескольких поездках для некоторых своих клиентов. Он уже говорил мне о том, что поменял мои смены, чтобы я пошла с ним на матч Мировой Серии. На самом деле, Шоу настоял на этом в одном из наших бесконечных «разговоров», где он заявил, что не оставит меня одну в течение двух дней. Ники и Матис тоже придут, поэтому я попыталась отказаться, но он отказался идти без меня. Шоу даже попросил Джо прислать мне смс с объяснением, что хочет, чтобы я пришла посмотреть его игру.
Подлый ублюдок, но это сработало.
Мария просит меня помочь ей на кухне, и Шоу бросает на меня взгляд, говоря, что пора. Его лицо бледнеет, вокруг глаз появляются тревожные морщинки. Я встаю и подхожу к нему, сажусь на подлокотник кресла и прислоняюсь к его боку.
Обхватив меня руками, он притягивает к себе на колени и сажает. Воздух в комнате меняется, когда на лице Марии появляется смущение.
– Вообще-то, мне нужно поговорить с вами, – Шоу прерывисто вздыхает.
Сет садится рядом с Марией и берет ее за руку.
– Сынок, что происходит? – он призывает его продолжать.
– Я облажался! По-королевски облажался.
На их лицах появляется паника.
Вместо того, чтобы смотреть на них, он смотрит на меня, и я могу сказать, Шоу пытается найти слова. В его выражении лица столько эмоций, что я, наконец вижу смятение, которое он чувствовал все эти недели, скрывая это от меня. Креншоу выплескивает на меня свои внутренние переживания глазами, и я наклоняюсь, подбирая слова, чтобы помочь ему.
– Шоу ждет ребенка от другой женщины, – говорю я слабым голосом. – У него был секс с женщиной незадолго до того, как мы встретились, и эта женщина беременна. Тесты на отцовство доказывают, что он отец.
Единственным звуком в комнате было глубокое дыхание Шоу, пока Мария не вскрикнула. Мы оба смотрим на нее, шок отражается на ее лице. Сет опускает голову, скрывая разочарование.
Никто не говорит, тишина становится неловкой.
– Я работаю с Колдуэллом Бэнксом над тем, как действовать на законных основаниях, но я отвечаю за это.
– Ну, конечно. Вот такой ты человек, – Мария отходит от шока.
– Как это случилось? – Сет наклоняется вперед, упирается локтями в колени и сверлит Шоу взглядом.
– Все произошло так, как обычно бывает в глупых историях: слишком много алкоголя, слишком мало здравого смысла. Добавьте агрессивную женщину, которая была заинтересована во мне некоторое время.
– Мы обсуждаем с тобой безопасный секс с тринадцати лет! – сердито замечает Сет.
– На самом деле это результат неправильного безопасного секса. Все, что ты можешь сказать мне, я уже сказал себе. Черт возьми, я веду беседы о безопасном сексе со всеми моими клиентами, обращаясь с ними как с подростками. А теперь посмотри на меня. Это нехороший пример.
– Что мы знаем об этой женщине? Она порядочный человек? Она может охотиться за твоими деньгами? А как же ее семья? – Мария выпучила глаза, задавая вопрос за вопросом.
– Черт, это хуже, чем я думал, – говорит Шоу себе под нос. – Вообще-то, нет, она непорядочный человек. Она злая и расчетливая, и она хочет от меня больше, чем я готов дать. Она местная, на несколько лет младше меня, ходила в школу с Ником и Биззи, но я не знал о ней. Есть хороший шанс, что она хотела бы заполучить мои деньги, но она сама из богатой семьи.
– Кто она?
– Саша Крейн.
Я напрягаюсь, наблюдая, как тень узнавания появляется на лице Марии. Она, очевидно, помнит это имя по моим школьным неприятностям.
– Понятно, – только это произносит она.
Тишина становится ощутимее, когда температура в комнате падает после объявления, висящим в воздухе. Я слезаю с колен Шоу, чувствуя необходимость оставить семью в покое на несколько минут.
– Куда ты идешь? – он хватает меня за запястье.
– Я иду на кухню. Тебе нужно побыть с родителями, – тихо говорю я.
– Тебе не нужно уходить, Биззи. Ты часть этой семьи. Я думаю, мы просто в шоке, – говорит мне Сет.
– Нет, правда, я буду на кухне, – повторяю я.
– Что ты об этом думаешь, Лизбет?
О, черт! Мария редко использует мое официальное имя. Обычно, это приберегается для времен радости, но теперь, это более авторитетно, напоминая мне о моей собственной маме. Я смотрю на нее и вижу печаль, но в то же время вижу жестокость женщины, которую знаю много лет.
Я расправляю плечи и говорю ей правду.
– Сказать, что мне больно, значит ничего не сказать. Я плохо восприняла новость. Я не была уверена, что справлюсь с этим. Моей первой мыслью было, что наши отношения закончились. У меня все еще есть сомнения.