Дух вновь издал торжествующий вопль, принявшись гоняться за уцелевшими бойцами, уже и не помышлявшими о сопротивлении и стремящимися лишь поскорее унести ноги как можно дальше от жуткого логова тьмы. Питс Алмор медленно разлепил веки, с трудом поднявшись. Рядом заворочался верный оруженосец, всегда сопровождавший господин во время битвы. Взрыв от лопнувшего щита гончих оглушил их, однако закаленные воины, они довольно быстро сумели прийти в себя и в отличие от остальных не поддались общей панике.
Питс видел, как легко его бывшая жена разделалась с колдуном. Похоже, малефик крупно просчитался. Его заклятье, в коем он был так уверен, отчего-то не сработало. Взор Алмора обратился к баньши. Черное строгое платье, ожерелье из диамантов на безукоризненной шее, вполне вещественное в отличие от тела. И лицо. Лицо его невесты. Но в то же время не оно. Теперь Питс отчетливо это осознавал. «На гравюрах мы с моей прабабкой одно лицо. Поговаривают, она была могущественной ведьмой, и ей тоже очень шло это ожерелье»… Ну, конечно! Свадьба! Энель тогда все уши прожужжала ему об этом. Как же он сразу не догадался. Ведь его жена никогда не была колдуньей…
На четвереньках, прикрывая уши, Питс опрометью кинулся к мечу. Только бы успеть. Они ударили одновременно. Призрак древней ведьмы, сумевший сохранить себя в безобидном на вид украшении, коему свершенное злодеяние дало силу вновь воплотиться в мире, и молодой аристократ, утративший свою любовь. Хлестнули нити праха, но верный Дарио успел заслонить собой господина, коего поклялся защищать даже ценой собственной жизни. Сверкнувший слепящим солнцем меч святого Григориана оказался точнее. Пущенный рукой лишенного дара, он тем не менее обладал достаточной силой чтобы самостоятельно найти единственное слабое место твари из бездны, для борьбы с которыми его и создали. Диаманты с перерубленного священным клинком ожерелья брызнули во все стороны, и дух с разочарованным воем истаял, не в силах более удерживаться в тварном мире.
А Питс Алмор стоял на коленях над телом своего соратника, давным давно уже ставшего ему верным другом, и тихонько плакал, нисколько не стесняясь вроде бы постыдных для мужчины слез. Он знал, что жизнь несмотря ни на что продолжается, и что ему нужно выводить своих людей из проклятого места. Знал, что земля рано или поздно залечит свои раны, и новые поколения придут на смену погубленным духом черной ведьмы. Но знал также и то, что никогда более он уже не будет прежним. Однако что его судьба на фоне судеб королевств и тем более целого мира… Воины постоянно рискуют собой и погибают в сражениях чтобы дать простым людям шанс на спокойную жизнь. Так было и так будет. Ибо таков естественный порядок вещей. Таков их долг.
Глава тринадцатая. Дитя обмана.
Глава тринадцатая. Дитя обмана.
Баньши атаковала первой, издав пронзительный выворачивающий душу, излюбленное оружие ей подобных, однако алхимик проворно швырнул себе под ноги одну из своих бесчисленных склянок, висевших на специальном широком поясе, и его мгновенно окружил полыхающий зелеными рунирами купол. Оборотень восхищенно присвистнул. Заключить в зелье не абы что, а полноценное защитное заклинание… На подобное были способны лишь лучшие из лучших среди этой профессии. Мэтр Римал и впрямь оказался редким мастером.
Однако духа это похоже ничуть не обескуражило. Бичи праха запели пугающую песнь смерти, хлеща по защите коротышки со всех сторон. На пол полетела вторая склянка, алхимика окутала сплошная стена слепящего и явно необычного пламени. Когда нити праха соприкоснулись с ним. Его языки жадно лизнули магический прах и проворно побежали вверх по оружию призрака, почти мгновенно достигнув бесплотных кистей умертвия. Баньши злобно завыла, и оборотень был готов поклясться, что слышит в этом вое давно умершего создания самую неподдельную боль.
Впрочем, тварь быстро сумела справиться с алхимическим огнем. Зазвучали слова древнего как мир заклятья, и на помощь своей жуткой госпоже из открывшейся прямо в воздухе воронки устремились человекоподобные призраки рангом помельче. Алхимик молниеносно сорвал с пояса сразу две скляницы, единым слитным движением, в котором чувствовалась немалая сноровка, выбил из них пробки и широко размахнулся, щедро плеснув перед собой сразу из обоих сосудов. Густая темно-синяя жидкость прямо в воздухе смешалась с искристой светло- сиреневой, и капли получившегося декокта внезапно обрели некое подобие воли, проворно устремившись в сторону призванных духов. Призраки моментально замедлились словно воздух в одночасье превратился в некое подобие вязкой тягучей патоки.