-Э, все бы тебе мечтать… - С притворной досадой всплеснул руками Серко. – Не дает покоя слава великого Масцены? Брось, старик, мы с тобой обычные люди, а не живые легенды… Давай лучше выпьем и отдадим дань уважениям вон тем милашкам, что уже пару минут как строят нам глазки.
-Ты прав, в бездну все! – рассмеялся Чезарро. – Сегодня мы будем гулять как никогда в жизни…
И молодые люди, улыбаясь, двинулись в сторону разнаряженных девиц, одетых более чем легко. Их лица были веселы и беспечны, а души не ведали зла.
***
Проснувшись, Чезарро медленно поднялся с ложа, на котором помимо него возлежала едва прикрытая простыней обнаженная красотка. В голове слегка шумело, сказывалась проведенная накануне бурная ночь. Взяв со стола объемистый глиняный кувшин, юноша жадно напился воды и подошел к окну. Солнце стояло почти в зените. Проклятье, ведь у него с самого утра намечалось много работы. Мастер Аброс убьет его. Наскоро натянув штаны и короткую льняную тунику, парень поспешил в мастерскую, даже не удосужившись разбудить подругу. О том, что та может обворовать его, он не опасался совершенно, благо красть в его лачуге было попросту нечего.
Пробежав три квартала, Чезарро буквально влетел в мастерскую. Старый Аброс как и всегда был занят делом, сосредоточенно орудуя острым каменным резцом.
-Проходи, чего встал. – Буркнул он, прерывая уже открывшего рот для оправданий юношу. – Хорошо вчера повеселился, поди… да ладно, чего уж там… сам был молодым. – Неожиданно улыбнулся мастер, отчего Чезарро едва не впал в самый натуральный ступор. На его памяти это был первый раз, когда старик улыбался, да и вообще выглядел по настоящему довольным. – Вот погляди, что притащили мне с городской свалки. – Указал он на огромную статую страшилища на трех колоннообразных ногах. Четвертая как и голова твари оказалась напрочь отбита. Чезарро припомнил, что подобных зверей называли зимнары, и они обитали где-то далеко на севере мира. – Какие-то вандалы вчера повредили одну из статуй в городском саду. Виновников так и не нашли, да и не искали особо. Карнавал, одно слово… Однако это не важно. Главное, теперь у нас будет в достатке отличного первосортного гранита. Знал бы ты, чего мне стоило выпросить ее у бургомистра… До конца дня расколешь ее на пять примерно равных частей, но это подождет, сперва заказы… И чтоб использовал инструмент из этерита, а не из железа! Поскольку…
-…Камень лучше всего поддается камню, а не металлу, сколь бы тот не был прочен. – Со смехом закончил Чезарро. – Не волнуйтесь, мастер, я все помню.
-Что-то ты стал больно разговорчивым. – Нахмурился старик. – Давай ка, принимайся за работу, не стой столбом! Через неделю должен быть готов заказ для семьи Ланчелли, и я не хочу оправдываться перед ними из-за твоего разгильдяйства.
-Слушаюсь, мастер! - улыбнулся Чезарро, отвесив стрику шутовской поклон и двинулся к полке с инструментами.
Он проработал до самого вечера, вырезая маленьких ангелочков из драгоценного белого мрамора. Их заказал старому скульптору Арвестос Ланчелли, один из влиятельнейших негоциантов города, чья семья отличалась прямо таки баснословным богатством. По слухам они были даже богаче бургомистра, который являлся первым человеком в городе хоть и не был его единоличным владыкой. Вообще Ноццио считался городом вольным мастеров, где царило народоправство. Конечно, те кто побогаче в любом случае имели определенные привилегии перед бедняками, но они носили негласный, неофициальный характер.
Формально же все без исключения жители города обладали равными правами и были готовы в случае его отстаивать эти права с оружием в руках. Не раз и не два королевская армия пытался привести вольные города к покорности, и некоторые из них в итоге покорялись, не выдерживая противостояния с превосходящими силами. Но только не Ноццио. Этот город покорить не удавалось никому и никогда. Он даже считался неким символом, светочем свободы в остальном обитаемом мире. Сюда стекались беглецы со всех концов света в поисках лучшей жизни, и оттого в местных жителях текла кровь самых разных народов, что делало их тела здоровыми и красивыми. Они были напрочь лишены признаков уродство и вырождения, что нередко встречались в иных краях, где жили обособленно и не редко не брезговали кровосмешением.
Когда солнце почти скрылось за горизонтом, Чезарро, наконец, отложил резец, задумчиво взглянув на стоявшую в углу изувеченную скульптуру зимнара. В сгущающихся сумерках она даже без головы выглядела довольно зловеще, однако юноша смотрел на нее не обычным взглядом. Нет, он смотрел на нее взглядом художника, замечая то, чего не видят обычные люди. Его глаза безошибочно выделяли красоту резьбы и идеальное сечение пропорций. Некоторое время его взор медленно скользил по поверхности статуи, а затем на него внезапно снизошло озарение. Это было похоже на сказку, но он вдруг увидел в скульптуре совершенно иные черты, которых изначально не было. Как будто его взгляд вдруг обрел силу влиять на камень, отсекая от него все лишнее и оставляя лишь то, что было необходимо. Скульптура. В новом виде она была совершенна.