Сдается, что не очень помешали бы агенты по розыску покупателей тем предприятиям, которые выпускают обувь, швейные и трикотажные изделия. В магазинах этой продукцией забиты полки, но не всякий решится сделать покупку, потому что качество ее остается очень низким. Думается, что отдельные колхозы и заготовительные организации могли бы иметь существенный выигрыш, если бы обзавелись агентами по розыску пропавших на корню, в кузовах автомобилей и в магазинах огурцов, помидоров, арбузов и яблок…
Впрочем, стоп!
Долой агентов по розыску!
Ведь их существование, к примеру, на железной дороге делает непреложным то неприятное обстоятельство, что грузы терялись, теряются и — заметьте! — будут теряться. Подумайте, какая несуразность обрела официальную силу!
А не лучше ли принять решительные, бесповоротные, действенные меры к тому, чтобы их, эти грузы, не надо было разыскивать, чтобы отправитель и получатель не испытывали никаких неприятностей?
Пожалуй, лучше!
Тогда не нужны будут агенты по розыску грузов.
Если же, засучив рукава, приняться за повышение эффективности и качества всей социалистической работы, за немилосердное искоренение недостатков и упущений, то определенно можно обойтись без агентов по розыску резервов в угольной промышленности, без агентов по розыску разбросанных по многочисленным стройкам материальных и трудовых ресурсов, без агентов по розыску охотников на металл и других агентов подобного рода.
ВО ХМЕЛЮ ЭНТУЗИАЗМА
Начальник крупного сборочного цеха был руководителем обыкновенным: требовательным к себе и подчиненным, в меру либеральным, в определенных рамках общительным, дело свое знал, к работе относился… ну, скажем, не с любовью, а с соответствующим рвением.
И не было месяца, чтобы руководимый им коллектив не выполнял план.
Впрочем… Впрочем, скажем откровенно, была у начальника одна характерная черточка, небольшой, скажем, был в его характере штришок, мазочек, точка с запятой имели место.
К примеру, радиомонтажники просиживают без работы день, неделю, половину месяца: не поступают детали из смежного цеха. Другой бы, будь он на его месте, начал ругаться с заводским начальством, бросился бы в местный комитет, сбегал бы в народный контроль, всех поднял бы на ноги.
Другой бы… Наш же начальник цеха с улыбкой приходил на монтажный участок и затевал задушевный разговор:
— Ничего, ребята, без паники, ребята. Будут детали, будете работать. Заработок я вам обеспечу, не стыдно будет в глаза супругам глядеть, не волнуйтесь… Не шуми, не шуми, Сабир, ты еще новичок, помолчи! Эх, молодо-зелено! Тебя ведь молодая жена дома ждет, знаю, что в декрете она, сидит дома и ждет не дождется, а ты тут без дела мотаешься. Марш домой!
Не просто так выпроваживал монтажников с завода, а индивидуально к каждому имел подход: у кого, оказывается, огород на даче не ухожен, кому край как необходимо сходить в парикмахерскую, а кому — в баню. Но начинали поступать детали, и начальник становился другим: энергичным, настойчивым, напористым.
— Товарищи! — взывал он. — Товарищи! Весь завод смотрит на вас, как на единственных сознательных людей, которые не оставят коллектив в беде и, напрягая усилия, не жалея сил и собственного времени, помогут выйти из прорыва. Шире поток напряжения, давайте будем повышать производительность, эффективность и качество труда на каждом рабочем месте!
Пусть среди нас не будет нытиков и отщепенцев, паникеров и слабонервных. Наш труд пойдет на пользу всему заводу, поэтому успешное выполнение своих обязательств в оставшиеся дни — наш первейший долг и святая обязанность. Это не аврал, это мощный сознательный взлет рабочего энтузиазма. Выше темпы труда, ярче накал соревнования, в котором передовик подтянет отстающего, а отстающий будет стремиться догнать передовика.
Повышайте технический уровень производства! Дорожите каждой секундой рабочего времени! Да здравствует славный рабочий класс! Слава труженикам, идущим в авангарде патриотического порыва! Экономьте металл и сырье! Совершенствуйте технику и технологию!
Шире размах всенародного энтузиазма! — такими словами заключалась обычно горячая речь начальства, и рабочие оставались на сверхурочные, прихватывая даже полуночные часы.
Месячный план таким образом выполнялся за десять дней, нет, не дней — за десять суток, в течении которых не умолкали набаты голоса, призывавшего повседневно повышать уровень сознательного рабочего энтузиазма, расширять и углублять его размах.