— Ваша центральная тема?
— Ну и вопросик! Хорошо, что после вашего звонка я сосредоточился немного, успел окинуть взором то, что уже осталось за спиной, ушло. Вот, скажем, в моем сценарии «Степан Разин» меня ведет та же тема, которая началась давно и сразу, — российское крестьянство, его судьбы. На одном историческом изломе нелегкой судьбы русского крестьянства, в центре был Степан Разин.
К истории крестьянства я уже обращался, и не случайно: известно, что я по происхождению крестьянин. Степан Разин — личность сильная, интересная, самое поэтическое лицо в нашей истории, как сказал Александр Сергеевич Пушкин…
— Я перебью, извините.
— Да?
— Помните? «Мужик он был крепкий, широкий в плечах, легкий на ногу… чуточку рябоватый. Одевался так же, как все казаки. Не любил он, знаешь, разную там парчу… и прочее. Это ж был человек! Как развернется, как глянет исподлобья — травы никли. А справедливый был!.. Раз попали они так, что жрать в войске нечего. Варили конину. Ну и конины не всем хватало. И увидел Стенька: один казак совсем уж отощал, сидит у костра, бедный, голову свесил: дошел окончательно. Стенька толкнул его — подает свой кусок мяса. «На, говорит, ешь». Тот видит, что атаман сам почернел от голода. «Ешь сам, батька, тебе нужнее». — «Бери!» — «Нет». Тогда Стенька как выхватил саблю — она аж свистнула в воздухе: «В три господа душу мать!.. Я кому сказал бери!» Казак съел мясо…» — я закрыл сборник, поднял глаза на Шукшина. Тот сидел, сгорбившись, упершись подбородком в кулаки, которые поставил на угол столешницы. Помолчав, он заметил, кивнув на сборник в моих руках:
— Этот рассказ — подход к теме, к сценарию. Пока народ будет помнить Разина, художники будут делать попытки воссоздать этот сложный образ. Но с каждым разом, очевидно, по-разному… Хотелось бы уйти от шаблона и облегченного решения. Например, это не традиционный великан с изломанной бровью, пугающий Стенька Разин. Я хочу снять с него внешнюю богатырскость и привлечь внимание к его уму.
В моем сценарии Разин экспансивен, трясти его начинает, когда видит, что обижают простого человека. И, по-моему, это искренне. Это так и было. Таким он остался в преданиях, таким создал его самый великий художник — народ.
— Василий Макарович, наш журнал «наполовину» молодежный. Что бы вы сказали молодым?
— Молодым-то у меня есть что сказать. Я не хочу, чтобы они разучились мечтать, я хочу только, чтобы они знали: к желанной цели их приведет разум и труд. Они сами, как говорится, творцы своего счастья. Я боюсь, что они слышали-переслышали это, и скривят недовольно лица, не дослушают меня.
Мне хочется быть очень убедительным, но я не могу найти слов более точных, чем эти два: разум и труд. Не вина этих слов, что их употребляют слишком часто, иногда попусту, всуе, притворно, ради хорошей оценки или чтобы породить в людях хорошее о себе мнение…
Слова эти не виноваты, они говорят правду, они вечны. Если бы тебя хоть сколько-нибудь мог убедить мой, например, опыт (я деревенский, жить начал трудно, голодно, рано пошел работать), то тоже в этом: главная сила на земле — разум и труд.
Здесь не должно смущать, что это слишком просто: за этой простотой люди за тридевять земель ходят, ее добывают всей жизнью. Это не просто, просто как раз не понять этого. За тобой право подумать, что разумному и трудолюбивому не всегда хорошо в жизни (скажем так: не всегда ему лучше всех), молодежь могла это уже заметить, но за мной право утверждать, что все ценное, прекрасное на земле создал умный, талантливый, трудолюбивый человек. Никогда еще в истории человеческой ни один паразит не сделал ничего стоящего, с этим молодые должны согласиться. Начинающим в литературе от души, с радостью и надеждой желаю выносливости и успеха. И хоть немного — удачи.
О мечте спрашиваете? Что касается мечты… Я не отвергаю мечты, но верую я все же в труд. Мечта мечтой, а когда мастер берется за дело, когда его руки знают и умеют сделать красиво, точно, умно, это подороже всякой мечты. Такие ребята — сами с усами. И еще: я не доверяю красивым словам. Мечта — слишком красивое слово. Слов красивых люди наговорили много, надо дел тоже красивых наделать столько же, и хорошо бы побольше.