Дел всегда у человека будет много. Но вот как-то за всем за этим выскочит невнимательность, вдруг да забудем что-то. Неосторожным словом можем, например, обидеть, оскорбить походя, и не заметить этого — все вроде дела, дела… Как часто это тоже бывает — зло более организованно на земле. Надо бороться с ним, засучив рукава, без снисхождения и жалости.
Как врачи относятся к больному, так, наверное, художники, и в целом творчество, к человеческой душе, к человеческой жизни обязаны и должны относиться. Жизнь, как известно, дается только один раз и летит чудовищно скоро. Вернуться бы! Но вернуться нельзя. Можно — не пропустить, можно, пока есть силы, здоровье, молодая душа и совесть, как-то включиться в народную жизнь.
— Как думаете отметить свое пятидесятилетие?
— Мое пятидесятилетие? Мое?.. — Хриплый смешок сквозь клубы сигаретного дыма. — Да никак.
— Хотите погадаю — как?
— Валяйте!
— Соберется в Сростках множество разных людей. Съедутся, слетятся, сойдутся добровольно, за свой счет высказаться, выговориться про жизнь на вольном просторе. На Пикет-горе, возле деревни вашей, соберутся тысячи и тысячи людей. Загудит книжный базар, затормошатся выездные ларьки, буфеты, лавки, загремит музыка.
По горе будут бродить известные писатели и смущенно ставить автографы на своих и чужих книжках. Мужики будут наяривать на гармошках, девки — плясать, задоря друг друга забористыми припевками, мальчишки — носиться телятами, собирая автографы и пустые бутылки из-под газированной воды.
Будет праздник. Чистая ярмарка. Застучат топоры, завизжат пилы, и в момент появится деревянный помост, напоминающий лобное место или театральные подмостки, а над ним возникнет огромный фотографический портрет писателя Шукшина. Президиум — руководители края, района, прозаики, поэты, артисты — занял свои места, и праздник вступил в свой официальный режим. Весь народ, как по знаку, сел на траву Пикета, без лавок и подстилок. На митинге будут много говорить о трудном пути писателя в искусстве, когда чиновники от литературы и кино долго не принимали его, и он вынужден был, скитаясь по общежитиям, пробивать каждый свой сценарий, каждую свою книгу лбом, молотком, зубилом. Потом заговорят о славе, признании…
— Хватит, прошу вас. Это звучит как-то заупокойно, что ли. Вы вот лучше бы поинтересовались, что я собираюсь делать дальше.
Я показал на часы: сидим уже очень долго, пора, мол, и честь знать. Шукшин понятливо кивнул головой, но разговор не остановил:
— Что же дальше? Ясное дело — работа. Поиски какой-то новой ступеньки. Пока про эту ступеньку знаю мало. Догадываюсь: надо порвать с собственными пристрастиями. Моя деревня, моя деревня… Как любит наш брат, литератор, описывать переживания горожанина, приехавшего погостить в родное село. Как трогают нас коромысла, ухваты, запах сушеных грибов.
Насколько, дескать, здесь все чище, несуетнее… Ну, а дальше что? Пора бы нам посерьезней обратиться к действительным проблемам жизни деревни, раз уж так мы ее любим. Надеюсь, верую: она впереди, моя картина, а может быть, и книга, где удастся глубже постичь суть мира, времени, в котором живу. Все мысли об этой будущей работе. Самое же реальное — это стопка чистой белой бумаги на столе…
На этом мы расстались.
Когда разнеслась скорбная весть о кончине Василия Макаровича Шукшина, с горечью подумалось: как мало времени отвела ему судьба, а потом вспомнился один его рассказ и такие слова в нем: «Вот жалеют: Есенин мало прожил. Ровно — с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не могла бы быть такой щемящей. Длинных песен не бывает… Здесь прожито как раз с песню…»
Не знаю, не знаю, что и сказать на это: можно ли так-то вот о Шукшине? Как вы думаете — можно?..
ЖАДНОСТЬ
Повесть
Свой конь ослом кажется.
Чужой конь орлом кажется.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Действующих лиц в моем повествовании не очень много. Это Людмила Семеновна — женщина довольно энергичная, волевая, еще не старая шатенка, которая на миру непременно появляется в ярком парике соломенного цвета, хотя мода на чужие волосы вот уже несколько лет как отошла.
Это две дочери Людмилы Семеновны — Евгения и Олимпиада, студентка и школьница, обыкновенные девушки, дети как дети. Это Сергей, их сосед, слесарь, молодой человек лет двадцати двух-двадцати трех.