Ну и, конечно же, это Михаил Александрович, учитель.
О нем — особо, потому что рассказ больше о нем. Одни звали его чудаком. Другие за глаза говорили, что он того… чокнутый.
Как-то раз, давненько, правда, это было, перед самым днем рождения жены, решил он презентовать ей букет эдельвейсов, собрался и молчком подался в горы, потому что достать эти цветы в городе совершенно невозможно — растут они на страшной высоте, чуть ли не под самыми облаками. Их альпинисты своим любимым приносят, а из учителя Михаила Александровича альпинист, как…
Короче, не дошел до этих самых эдельвейсов учитель.
А на обратном пути прихватил Михаила Александровича такой дождь, что за одну минуту не осталось на нем ни одной сухой нитки.
Проголосовал. Приехал на легковушке в город. И надо же было случиться такому, что не в горах, а на одной из городских улиц автомобиль сел в огромную лужу, и — ни с места. Представляете себе: вода с грязью хлещет из-под задних колес, а Михаил Александрович не очень сильными руками подталкивает застрявшую машину…
Когда он заявился домой, жена чуть было в обморок не упала, до того страшный вид был у мужа: как переступил порог, на пол потекли черные ручьи, лица не видно, одни глаза, как у шахтера, сверкают белым огнем.
Жена в обморок собралась падать, а он ей протягивает три измятые зеленые веточки и очень торжественно произносит:
— Поздравляю!..
— Ну не… чудак ли! — запричитала без слез жена, даже не взглянув на привезенные с гор ветки полыни. Когда произносилось слово «чудак», угадывался в нем какой-то совсем другой, более жестокий смысл.
— Ну не чудак ли! — повторила еще раз. — Люди в твоем солидном возрасте посерьезнее занятия находят, а ты что?.. Да брось ты к дьяволу этот свой букет! — прикрикнула жена на смущенного Михаила Александровича. — Полыни на веник притащил бы, толку больше было бы. «Поздравляю!..» Да раздевайся, хватит на меня глаза пялить, иди в ванну, воды налей да сунь туда свой фрак. Ох-хо-хонюшки!.. Чу-у-удак, — протянула женщина с сожалением, будто говорила: «Вот, смотри-ка ты, взрослый человек, а занимается черт знает чем, как маленький ребенок…»
— Только не вздумай стирать! — очень строго предупредила Людмила Семеновна. — Горе ты мое луковое…
Надо заметить, что предупреждение это было очень своевременным, потому что Михаил Александрович, в самом деле, собирался обойтись собственными силами, как в прошлый раз, с месяц назад, перед самыми праздниками.
Детишек сняли с уроков и заняли маршировкой, ну, а учителям выпал свободный день.
Прискакал Михаил Александрович домой и затеял генеральную стирку, потому что очень хотелось радость на лице жены увидеть, когда с работы придет. Бухнул единым махом в ванну пачку стирального порошка «Слава», подумав при этом с известной самоуверенностью: «Вот уж, право слово, чудаки так чудаки — стиральный порошок так назвать…»
Он хотел еще о чем-то солидно порассуждать, но времени не было, потому что с минуты на минуту могла заявиться жена, и он собрал все цветные полотняные половики и сунул в горячую воду…
Полоскал, обжигая руки, без меры довольный.
Минут через пять вода в ванне изрядно помутнела. «Грязные, видать, половички-то, — подумал учитель. — Но мы их сейчас приведем в надлежащий вид…» И продолжал стирку с прежним рвением.
Еще минут через пять он увидел, что раствор в ванне приобрел ярко выраженный густой зеленый оттенок — большой половик из зала был зеленого цвета. Михаил Александрович встревожился, заволновался. Осторожно вытащил красный кухонный половичок — он стал зеленым. Тогда он выхватил из огнедышащей ванны еще один — оранжевый, в черную полоску, — и этот пошел зелеными пятнами. Да…
Собрались черные тучи над бедной головой Михаила Александровича, а как пришла жена, грянул гром, засверкали молнии…
Нет, не стал стирать свой грязный костюм учитель. Разделся, смыл грязь и без ужина, чтобы не слышать ворчания жены, отправился спать. Долго вертелся, думая о том, что до Нового года еще далеко, чуть ли не два месяца, а ведь изо всех праздников этот он любил больше всего.
Сияющий, он прилаживал к лицу огромную белую бороду и бежал через дорогу в детский сад. Дети, завидев его, орали радостно и самозабвенно, как болельщики на стадионе:
— Дядя Миша — Дед Мороз, дядя Миша — Дед Мороз!..
Это были лучшие минуты его жизни…
А сегодня случился в культурной семье учителя Михаила Александровича еще один скандал. Пожалуй, не скандал в том смысле слова, который укладывается привычно в семейную ссору, крика большого не было, а было…