Когда директора одного предприятия собрались наказать за использование служебного положения в личных целях, он заявил: «Прошу учесть: я не предвидел, что все обернется таким вот образом…»
А предвидеть надо!
Для этого совсем не следует переворачивать страницы многих умных книг, долго учиться, защищать кандидатскую или докторскую диссертацию. Достаточно (если нет рядом доброго советчика) обратиться к однотомному ожеговскому словарю, в котором на странице 316-й так разъясняется слово МОЙ — принадлежащий мне, а на странице 354-й слово НАШ — принадлежащий нам.
Путаница между МОИМ и НАШИМ неизбежно появляется там, где ослаб советский контроль и отсутствует должный порядок, нет дисциплины. Замечено, что нарушений всего больше там, где имеют дело с «живой» монетой.
Партия говорит нам прямо: претензии получать больше, чем даешь обществу, не должны оставаться вне поля зрения всей нашей общественности, что наша мораль отвергает как проповедь бедности и аскетизма, так и культ потребления, стремление поживиться за чужой счет, за счет общества.
Поэтому, товарищи, давайте не будем путать. В статье 13-й Конституции СССР сказано, что в личной собственности граждан могут находиться предметы обихода, личного потребления, удобства и подсобного домашнего хозяйства, жилой дом и трудовые сбережения.
Это — МОЕ.
А все другое — земля, ее недра, воды, леса, заводы, фабрики, основные средства производства в промышленности, строительстве и сельском хозяйстве и т. п. — это наше общее достояние, достояние советского народа, социалистического государства. И никто не в праве использовать общественную собственность в целях наживы или каких-нибудь других корыстных целях.
Давайте не будем путать: мое — это мое, а наше — это наше, общее.
Разве не понятно?
НЕ БУДЕМ, ТОВАРИЩИ, ИЗВИНЯТЬСЯ!
Расул Гамзатов рассказывал, что, когда он писал поэму «Горянка», ему понадобилось проклятие, которое нужно было вложить в уста злой женщины, и он отправился в один аул, где, ему сказали, живет горянка, прославившаяся тем, что ее никто еще не мог переругать. Вот какую речь услышал он:
— Чтобы отсох твой язык, чтобы ты забыл имя своей любимой, чтобы твои слова не так понял человек, к которому тебя послали по делу, чтобы ты забыл сказать слова привета своему родному аулу, когда будешь возвращаться из далекого странствования, чтобы ветер свистал в твоем рту, когда он останется без зубов… Сын шакала, могу ли я смеяться (да лишит тебя аллах этой радости!), если мне не весело? Дорого ли стоит плач в доме, где никто не умер? Могу ли я сочинить тебе проклятие, если меня никто не обидел и не оскорбил? Ступай и не приходи ко мне больше с такими просьбами…
Оставив на совести простой горянки изощренность ругательств, заметим, что женщина отказывается сочинить проклятие, потому что ее никто не обидел и не оскорбил. Учтем это очень важное для нашей темы обстоятельство и сквозь незримые миру слезы скажем так: приходится (и не так, чтобы уж очень редко) сталкиваться с фактами, когда проклятия и ругательства, как из дырявой бочки, поливают головы тех, кто не только не обидел и не оскорбил, а даже в мыслях не держал грубостей и дерзостей.
В крупном строительном тресте столицы нашей республики шло производственное совещание, которое вел С., сам управляющий. В ходе совещания обнаружилось, что один из важных объектов не сдан, хотя, казалось бы, все, буквально все было готово.
— В чем дело? — был задан строгий вопрос. Все кивнули на молодого мастера, который был тут же поднят с места начальственным окриком:
— Требую объяснений, юноша!
— Знаете, вовремя не подвезли трубы, — очень спокойно ответил мастер, не чувствуя за собой никакой вины, а тем более не имея даже малейшего желания грубить.
— Больше ничего не имеете сказать? — со зловещим спокойствием был задан очередной вопрос.
— Ничего, потому что снабжением занимается наш субподрядчик. Сколько раз мы писали, звонили, все без… — мастер вздрогнул, потому что управляющий, покраснев, заорал:
— Писали, звонили, мать вашу!.. Разбазарили вы трубы, украли, продали, пропили, сволочи!
— Да он и в рот-то не берет, — заметили управляющему.
— На твоем месте, Степаныч, я молчал бы, как рыба. А может, и ты пил с этим саботажником?.. Не крути башкой, я тебя насквозь вижу, — надсаживался от крика управляющий. — Ворье, очковтиратели!..