Выбрать главу

Таким все равно, что копить. Мода на пластинки — хватай пластинки, мода на картины — тащи в дом картины, мода на книги — заводи блат в книжном магазине, мода на джинсы — рви штаны, мода на хрусталь — забивай посудой все домашние шкафы!.. А-а… — Михаил Александрович безнадежно взмахнул рукой. — Уходи, Сергей, прошу тебя, уходи!.. Иди, нам надо поговорить в своем, семейном кругу.

— Гоните? — вскинулся было парень, но потом, усмехнувшись чему-то своему, согласился: — Ну да ладно, приказ командира — закон для подчиненного. Ухожу, но предупреждаю, что вы еще пожалеете об этом, вы еще не раз вспомните обо мне. Когда вашим девочкам понадобится приличная кофточка, импортный маг, а то и самые обыкновенные фирмовые шкеры, вы обязательно вспомните, что есть такой Сережка, ваш сосед.

Сергей, помахивая высоко поднятой рукой, удаляется, а в комнате на минуту воцаряется тяжелая тишина, которую нарушила Женя.

— Какой ты, папа… несдержанный, — с упреком сказала она. Липа поддержала:

— Теперь не видать нам моднячих дисков, как своих ушей. Зря ты его прогнал, папа!

— Чего это ты опять раскипятился, как холодный самовар? — Это Людмила Семеновна тоже вступилась за Сергея. — Тоже мне, борец за идею объявился! Мальчишка судит со своей колокольни, ну и пусть себе. Это не наше дело.

Михаил Александрович не выдержал, сорвался на крик:

— Можешь хоть ты помолчать или нет? — но тут же взял себя в руки и продолжил внешне спокойным голосом: — А я хочу сказать, что не могу больше жить в этом доме, вместе, рядом с тобой, Людмила! Не могу, потому что…

Жена перебила с усмешкой:

— Взгляните, дочери, на этого Дон-Кихота Ламанчского… Куда ты денешься, глупец?

— Ты в своем уме, папа? — поразилась Женя.

— Папуленция, не дури, прошу тебя! — пытается урезонить отца младшая дочь. Однако Михаил Александрович, все взвесивший и обдумавший, непреклонен:

— Я так решил! Ухожу, ухожу… Кажется, еще один день в этом доме, и я сойду с ума от хрустальных горшков! Я теряю веру в свои силы, в себя самого, в свое будущее.

Липа заплакала:

— Все я, я, я!.. А мы?.. Что будет с нами, ты хоть подумал об этом?

— Я буду помогать вам. Прошу только об одном: не торопитесь осуждать меня. Обдумайте, разберитесь, попытайтесь облегчить пониманием свое и мое положение. Пусть мой уход станет для вас толчком к тому, чтобы воевать с мещанством не на жизнь, а на смерть…

— Как ты разговорился, прямо лектор! Скажи лучше, что нашел другую женщину, помоложе, и бежишь к ней, — заключила с недоброй усмешкой Людмила Семеновна. — Другой причины не вижу: ругаться мы ругались, но до драки никогда не доходило. Женщина, не иначе.

— Нет у меня никого, ты прекрасно знаешь. Пока не подыщу комнату, буду жить у Василия Ивановича. Надеюсь, он приютит старого товарища.

— Не забывай, что ты учитель. Я… я напишу в школу, чтобы тебя хорошенько прижучили.

— Пиши не пиши, мне все безразлично. Я сам, не таясь, все расскажу своим товарищам по работе. Если найдут нужным, пусть накажут. Я приму как должное даже самое суровое наказание. Считаю, я достоин осуждения за то, что я, учитель, потерял уверенность в себе.

Я знаю, надо бороться, но не нахожу в себе сил убедить свою жену, вашу мать. Мы уже забыли, когда в последний раз ходили в театр, были в горах, в лесу. В нашем доме не бывает знакомых. С друзьями и подругами мы разговариваем только по телефону. Наше общение с родственниками ограничивается открытками в канун праздников. Если и есть у нас свет в окошке, то это свет, отраженный от ваз…

Ах, боже мой, что и говорить?.. Я ухожу. Женя и Липа, не плачьте. Людмила Семеновна, не гляди на меня, как на покойника. Да, я понимаю, надо бы не спиной к мещанству стоять, а, не боясь, не стесняясь, бить больней. А мы?..

* * *

Примерно через месяц после ухода Михаила Александровича из дома я встретил его. Он осунулся, похудел, даже, мне показалось постарел.

— Вернулись к семье? — спросил я, выбрав удобный момент в нашей беседе.

— Еще нет, — коротко ответил он и глубоко вздохнул.

Я знаю, многие осуждают его: мужчина должен быть сильнее, говорят они с упреком. А мне его по-человечески жалко, и я задумываюсь: как бы я поступил на его месте?..