Я сделала пару шагов назад и на этом все. Мужчина схватил меня и со смачным хлюпом прижал к стволу пальмы.
— Наказание?! Возмездие?! Да что ты вообще можешь понимать! Ты даже смысла не знаешь этих слов, — прошипел мне на ухо и дернул за ворот форменной блузки. Ворот собственно такого отношения не пережил и с громким треском оторвался, оставаясь в руках белобрысого. Он взглянул на часть моей униформы и отбросил его в сторону. А я начала приходить в себя. Бешенство как-то мигом схлынуло, оставляя лишь холодное спокойствие. Пелена ушла. И я с расстройством подумала, что мне теперь всю ночь штопать свою блузку.
— Ты. Ничего. Не знаешь, — прошипел белобрысый. И отступил назад, оставляя меня у ствола пальмы в разорванной блузке и с всклоченными ветром волосами. Снова посмотрел на свои руки. Правильно, как мы могли вновь прикоснуться к отбросам?!
— Ты ничего не знаешь, — произнес мужчина глухо. И я увидела отчаяние в его взгляде. Его боль накатила на меня со всех сторон. Не понимаю, как я могу чувствовать так точно чужие эмоции, ощущать ток его крови, биение сердца и быстро все прогнозировать… А еще, после того что произошло испытывать жалость?!
Глупую и неуместную! Когда надо потихоньку двигаться к плохо освещенному участку пляжа и валить на все четыре стороны, пока белобрысый занят своими мыслями.
Но почему-то я осталась стоять. Сбежать сейчас мне не позволила совесть. Хотя какая совесть? В отношении подобных субъектов Галактики совесть работать не должна!
— Послушай, — произнесла я медленно и глухо, выдавливая из себя слова. — Я не знаю, что произошло. И допускаю, что у таких как ты тоже может случиться горе. Но это не повод напиваться и пускать свою жизнь под откос, понимаешь? У тебя есть все. Ты богат, раз смог позволить себе путевку в наш отель и… очень красив. А это не мало. Мне очень жаль, но… жизнь продолжается. В твоем случае, отличная такая жизнь.
— Жаль? — он вдруг рассмеялся, только вот мне захотелось спрятаться от этого смеха. — Ей жаль… Она скорее всего мертва… из-за меня! Я не успел, понимаешь?! А тебе жаль! — мужчина замер, сжал виски и тяжело дыша отступил назад.
— Ну вот, уже какая-то ясность… Вы сказали «скорее всего», а значит ее смерть не доказана. Нет тела — нет дела. Может дама просто сбежала. Не хочет вас видеть и потому скрывается. Характер у вас, скажем прямо, специфический. И такое бывает и… довольно часто, — и я усмехнулась.
Нет, в этот момент было и вправду весело. Я подумала он смертельно болен или может умер кто-то из близких и он страдает, потому как это все… смерть не возвращает никого! А тут… бедняжка расстраивается из-за девки… Ну как расстраивается, со мной он целовался очень настойчиво и расстроенным, и опечаленным не выглядел. А сколько было таких… встреченных случайно на пути и чем-то похожих на эту неведомую «ее»?! Конечно, чувство вины никто не отменял, но с этим можно жизнь… и даже неплохо. Правда в этом случае, я уверена, что белобрысый сделал все что мог! Просто его лицо… Он благородный, хоть и плохо воспитанный!
Мужчина внимательно рассматривал мое лицо и «метаморфозы», происходящие с ним, а после прищурился презрительно. Его жесткая рука неожиданно обхватила мою ладонь, а льдистые глаза мужчины уставились на меня. Очень удивительные глаза. Не голубые и не синие… а светлые, как ледышки, таких видеть в жизни мне не приходилось. Хотя как знать, конечно… Мужчина продолжал смотреть напряженно, сжимая крепко запястье, а я попробовала вырваться… От былого веселья не осталось и следа.
— Кто ты? — выдохнул сквозь зубы белобрысый. Опять двадцать пять! Сейчас снова начнется…
— Я не она, — произнесла твердо. — Алкоголь творит чудеса и помогает забыться. Это факт. Но на утро все вернется на свои места и… станет еще больнее. Поэтому не стоит обманываться, это глупо.
Мужчина отпустил мою руку, встряхнул головой и сделал шаг назад. Я не удержалась и спросила:
— Мы скорее всего похожи так? Чем? Глаза… волосы… фигура? — я внимательно себя осмотрела. Ничего во мне не было выдающегося. Фигура красивая, подтянутая. Меня можно назвать стройной, практически идеальной. Опять же выдающихся частей тела под формой не видно. То есть не видно того, чем бы я могла по праву гордиться… Персоналу не принято носить что-то вызывающее и обтягивающее, скорее мешковатое, классическое, скромное и… одинаковое. Весь персонал носил идентичную форму — темно-синий низ и блеклый- телесный или белый верх. Волосы убирались в строгие пучки и прятали под светлыми кружевными чепцами.