Отправив тиуна со слугами по торговым делам, наместник в сопровождении одного Аверьяна поехал к своему зятю, князю Михаилу Васильевичу Лыкову, благо дом его, окруженный садом, стоял недалеко от Кремля.
— Братец! Братец приехал! — сбежала с крыльца супруга Лыкова, княгиня Настасья, в простом домашнем опашне, в белом, низанном жемчугом убрусе, прикрывавшем волосы. С радостью бросилась на шею князю. — Здоров ли, братец? Легка ли дорога? Навовсе воротился аль на время? — и, не давая Ивану Андреевичу слово молвить, сообщила о своем супруге: — А Михайло Васильич мой чего-то загостился у басурман. Слыхал, поди, братец? Государь его с посольством в Крым отправил. А у государя — знаешь ли? — сын родился, так вся Москва праздновала!.. Ну входи-входи… Попотчую тебя. Ты мне про свое житье сказывать станешь, вечерок и скоротаем…
Мельком глянув на Аверьяна, Настасья Андреевна велела сенным девушкам накормить княжьего слугу и увела брата в дом. Девушки перешептывались, с любопытством рассматривая пригожего незнакомца. Едва только госпожа скрылась из виду, они бросились исполнять ее приказание, наперебой зазывая Аверьяна в поварню. Пока он ел, девицы теснились в дверях да хихикали. Неспешно жуя, гость равнодушно посматривал на них: ни одна вровень с его Ульяною не станет, хоть и одеты побогаче. Девиц кто-то позвал, и они с веселым гомоном убежали.
Насытившись, Аверьян вышел во двор, скучливо зевнул, подставил лицо неяркому солнышку, зажмурился и, забывшись, потерял счет времени. Он не услышал, как с крыльца спустились князь Ковер с сестрою, и лишь громкое: «Экой молодец!» — заставило Аверьяна очнуться. Открыл глаза и, увидев совсем близко перед собой лицо княгини, отпрянул: и прежде, когда хаживал со скоморохами, он никак не мог привыкнуть к обычаю знатных московских красавиц без меры белиться, румяниться да сурьмить брови. Чтобы скрыть смятение от испуга, Аверьян низко поклонился.
— Экой молодец! — восхищенно повторила княгиня. — Черноокой, чернобровой! Не из татар ли?
— Что ты, Настасья! — возразил наместник. — Русский он, православный, Аверьяном звать. Мне незаменимый помощник, слуга верный.
— Так у русских, почитай, кровь вполовину татарская — быстрая да горячая, — стояла на своем Настасья.
Говоря с князем, она пристально разглядывала его слугу. Аверьяну стало не по себе от откровенно призывного взгляда васильковых глаз.
— Ну-ну, горячая… — не желая спорить с сестрой, примирительно молвил Ковер.
— Ты, братец, давеча толковал о подарках, кои для меня да мужа моего привез. Сказывал, будто недосуг тебе вручить их?..
— Верно, Настасья, меха собольи привез тебе дивные, да не ведаю, когда снова к вам выберусь. Назавтра обедаю у государя… После по службе к дьякам надобно да на торгу поглядеть мелочь всякую… Пожди малость, освобожусь… Чай, не к спеху соболя-то.
Аверьян подвел князю коня, придержал стремя. Отяжелевший от обильного угощения Ковер кое-как водрузился в седло.
— Ну, сестрица, прощай покуда…
— Ох, братец, так уж мне хочется поглядеть на подарки твои — мочи нету! Ну хоть глазком единым!.. — не отступала княгиня.
— Сказано: недосуг мне. Погоди…
— Чего годить-то? Ты, Ваня, слугу отправь, вот хоть его, — Настасья деланно безразлично кивнула в сторону Аверьяна. — Он и привезет. Чай, мимо не проедет?
— И то верно! — обрадовался князь. — Самому-то мне не подумалось. Аверьян — слуга честный, не уворует. Завтра и пришлю.
— Завтра… — эхом отозвалась княгиня.
Назавтра Аверьян с нехорошим предчувствием отправился выполнять волю князя: повез его сестре обещанные подарки. Поджидавший посланного слугу дворовый сообщил, что княгиня в саду и велела, как прибудут от Ковра, тотчас проводить к ней.
Следуя за дворовым в сад, Аверьян удивился: неужто такие заросли могут быть посереди Москвы? Чаща, да и только! Его проводник шел одному ему ведомой тропинкой. Боясь отстать, Аверьян прибавил шаг и неожиданно выскочил на полянку, где под яблонями с висевшими на них румяными плодами стояли качели.
На доске, спиной к нему, склонив голову, сидела княгиня. Девушки, которых Аверьян уже видел намедни, легонько ее раскачивали. Дворовый поклонился хозяйке, указал на остановившегося в отдалении наместничьего слугу. Настасья живо обернулась, приказала оставить их одних и, как только все исчезли, поманила Аверьяна к себе.