— Эх, бей трепака! Не жалей каблука!
И такой теплотой повеяло на Аверьяна, словно в прошлое воротился. Оттаяла душа, захотелось самому вот этак-то в пляс пуститься… Эх, хорошо! Довольный, он отправился далее и выбрался к торговой бане. Решив попариться, чтобы ощутить всю полноту жизни, примотал повод к коновязи, дал малому, стоявшему рядом, полушку, чтобы покараулил жеребца, и вошел в душную полутьму.
Народу в бане было немного. Банщик начал было объяснять Аверьяну, что дрова сырые, плохо горят, посему еще свежо, а вот через часок баня прогреется и тогда… Аверьян отмахнулся от него, разделся и, не слушая дальнейших оправданий, заскочил в пустую парную. Почуял прохладу и поежился: да, парок-то слабоват… Взял ковшик, поплескал на враз зашипевшую каменку, забрался на измазанный сажей полок и растянулся в клубах пара, блаженно вдыхая горячий влажный дух и ожидая, когда проберет.
Незаметно для себя он задремал и поначалу не обратил внимания на проскользнувших в парную двух мужиков. Пробудился от шепота и поневоле прислушался.
— Сколь взяли?
— Да, почитай, все…
— Всю казну?
— Ну… сколь в подголовнике у казначея лежало, все в мешок и ссыпали.
— А с казначеем-то чего да с подьячими?
— Того… Всех порешили… Один убежать замыслил, да раны у его тяжелые — кровища так и хлестала… Недалече убег.
— Знать, все чисто?
— Ну-у…
— Чего — ну? Казну-то схоронили?
— Не… не успели… Тот, что побег, орал шибко, стражников разбудил. Оне за нами увязались.
— Это чего ж, от самого Нижнего?
— Ну… оттоле.
— Та-ак… И где ж она, казна?
— Тута…
— Ты чего, дурень, песье семя! Грабленое сюда, в баню, притащил?! Никак, и стражников за собою привел?!
— Тс-с! Ну… ты сам наставлял: как, мол, дело сладите… живо, мол, ко мне… в бане, мол, сыщете. Ну я и…
— Где она, казна? Ты ж голый весь…
— Там… под лавкою в мешке, я сверху свое барахлишко ветшалое кинул… Никто не позарится. Стражники, вишь, нас до самой Москвы пасли, они-то лошадей меняли — едва не нагнали, а тута, на торгу, нас и потеряли… И щас небось меж рядов ищут…
— А коли сюда нагрянут?..
— Не-е, в баню не пойдут, не смекнут… Я подбавлю парку? Чего-то знобит.
— Подбавь… А ежели смекнут, чего тогда? Банщик, поди, тя с мешком-то видал — донесет, покажет.
— А я отопруся: не мой, мол, мешок, чего в нем, не ведаю… Казна-то, слышь, богатая! Поглядим?
— Ну-ну, уймись, не егози! Мыться, что ль, пошли. Не ровен час, нагрянут-таки стражники, а мы грязные сидим. Заподозрят чего…
Аверьян лежал ни жив ни мертв, боясь пошевелиться и задыхаясь от жгучего пара. Едва разбойники вышли, он сполз с полка, отдышался, малость погодя приоткрыл дверь парной и осторожно выскользнул в мыльню. Подозрительно оглядев голых мужиков — кто из них шептался в парной? — решил, что те двое уже ушли, и, наскоро обмывшись, поторопился на воздух.
В банных сенях, одеваясь, Аверьян нечаянно смахнул на пол чужое тряпье. Нагнулся поднять и обнаружил под лавкой увесистый на вид мешок. Схватил его, не долго думая, и выскочил из бани. Зажав находку под мышкой, трясущимися руками отвязал коня и спешно поскакал на княжий двор, сбиваясь второпях с пути, больше угадывая его чутьем, чем точно зная, куда ехать. Всю дорогу ему казалось, что встречные мало не пальцами указывают на него, а следом кто-то гонится и вот-вот настигнет. Лишь когда добрался до Ковровского двора, въехал в него и затворил за собою тяжелые ворота, он перевел дух…
Сидевший на цепи кобель тревожно взлаял. Аверьян, не сторонясь его, прошел мимо в свою клетушку, сунул было мешок под лавку, в самый темный угол. Но тут его разобрало сомнение: а не стащил ли он пожитки какого-нибудь безобидного мужичка? То-то небось ищет, убивается бедолага. Чтобы разрешить сомнения, Аверьян вытащил мешок к свету единственного, шириной в венец, окошка, осторожно распутал веревку, заглянул внутрь и затаил дыхание: мешок был доверху наполнен серебряными денежками. Аверьян быстро закрутил мешковину, снова закинул добычу под лавку, сел и призадумался.
Сердце гулко билось, голова кружилась… Не слишком ли много в один день на него навалилось? И чего с сокровищем-то делать? Прибыль нежданная-негаданная!.. Бес дернул его стащить мешок, бес теперь и нашептывал: «Возьми казну, беги в Усолье за Ульяною, а там — куда глаза глядят. С этаким богатством нигде не пропадешь». Аверьян нагнулся, погладил мешок. Может, и впрямь бежать? Так вот разом судьбу поворотить, князем зажить?