– Просто хочу погулять с тобой. По самой длинной и многолюдной улице города...)
Нас сопроводили на второй этаж к столику, отделенному от других длинным стеклянным мостиком. Рядом с ним возвышался огромный каменный Будда, который наблюдал за ритуалом еды, источая безразличие к чему-то кроме его собственного душевного спокойствия.
Я взглянула на меню, но сразу же закрыла его, не понимая значения многих из слов в нем.
– Это не то, чего ты хотела? – Джейк пододвинулся к краю своего стула, готовый уйти по моему желанию. – Мы можем пойти куда-то еще. Вот только,в Нью–Йорке нет более спокойного места, чем это.
– Нет, он идеальный. Самый лучший ресторан, в котором я когда-то была.
– Этот? – Он выглядел смущенным – либо из–за отсутствия у меня опыта в подобных заведениях, или потому, что он нечаянно превзошел Риза. – Давай закажем еду.
– Не против заказать для меня?
– Конечно. Как на счет суши?
– Никогда не пробовала.
Его глаза расширились от удивления.
– Никогда?
– Они не очень популярны в Болгарии. И я не видела их в кафетерии, во всяком случае, не в Форбсе.
– Так даже лучше. Ты получишь огромное удовольствие.
Я наблюдала, как он произносил странные названия каждого блюда официантке – без спешки, спокойно и обезоруживающе тепло, как он делал все остальное. Еду принесли быстро. Миниатюрные рулеты из риса и водорослей, расположенные на узких прямоугольных тарелках.
Я искала приборы, но их не было.
– Пользовалась уже палочками? Это просто. Просто придерживай нижнюю с большим пальцем, вот так... – Он помог расположить мои пальцы. – И верхнюю держи, как ручку, так ты можешь использовать ее, чтобы захватить еду.
Палочки упали на тарелку, как только он отпустил мою руку. Мы оба рассмеялись.
– Попробуй еще раз. Это не так сложно, как кажется.
Это было гораздо сложнее, чем казалось. Мой пульс участился от его прикосновений, и я уронила бы все, даже вилку.
Когда официантка вернулась, чтобы проверить все ли у нас есть, он указал на розу, которую я оставила на столе.
– Можно нам так же вазу для розы?
Она сразу же принесла ее.
– Джейк, я все хотела у тебя спросить... Почему именно роза из всех цветов?
– Потому что... – Он замолчал. Может быть, мне не следовало спрашивать, теперь, когда мы были просто друзьями. Но это была и его вина – вручил мне тот же цветок еще раз, повторяя вечер в Александр Холле. – Я предположил, что это может быть твой любимый цветок.
– С чего взял? Ты ничего не знал обо мне, когда ты и я... когда мы впервые встретились.
Он наклонил голову в знак несогласия.
– Я видел флайера твоего концерта.
Флайера. В них упоминалась Болгария. И нужно было лишь несколько минут поиска в Google, чтобы узнать, что Болгария славится своими розами – поля усеяны ими, снабжая мир парфюмерии экстрактом масла розы. По сути, роза была подарком, основанном на географическом расположении.
– Так... это так?
– Извини, что «так»? – Я снова попыталась сосредоточится на разговоре.
– Это твой любимый цветок?
– Вообще то нет. Но тем не менее она красива.
– Ну, была еще одна причина... – Его глаза были по–прежнему устремлены на вазу с розой. – Твоя игра в тот вечер кое–что напомнила мне.
– Что?
– Стихотворение, которое я полюбил, как только прочел его.
Так он тоже увлекался поэзией? Наверное, он записывал свои собственные строки в книги. Красными чернилами, прямо поверх печатного текста.
– Что за стихотворение?
Он не сказал мне.
– Ну же, Джейк. Я хочу узнать.
– Может быть, когда-то.
– Когда-то? То есть никогда?
– Нет. То есть... когда станет безопасно говорить об этом.
– Как приношение этого цветка в подарок более безопасное, чем разговоры о нем?
– Никак, ты права. Я переступил черту. Мне не следовало делать этого.
Обязательное напоминание. Как будто я могла забыть, что это было не свидание. Что он проводил со мной вечер только из–за одолжения его брату.
Поездка назад в Форбс была не менее неловкой – мы сидели бок о бок с ним в темной машине, погрязшей в тишину. Это был черный Рендж Ровер (весь черный, даже кожаные сидения), выглядящий совершенно новым, как будто перед этой ночью его никогда не вывозили на улицы самого оживленного города на земле.
– Разве это не хлопотно, иметь такой большой внедорожник в Манхэттене?
– Он не мой. Это семейная машина, и она обычно остается в Принстоне.
Насколько я видела, в понятие «семья» входило всего два человека – он и его брат.
– Здесь вообще нужна машина?
– Нет. У меня есть байк19.– Немного трудно представить тебя на велосипеде на Пятой Авеню.
Он засмеялся.
– Не велосипед. А мотоцикл.
– Я правда не понимаю. Риз – плохой парень, и все же ты – тот, кто живет дикой нью–йоркской жизнью и ездит на мотоцикле. Что ты делаешь с ним, встречаешься с другими членами банды?
– Моя банда состоит из одного, на данный момент. – Его глаза быстро взглянули на меня и затем вернулись к дороге. – Риз попал в аварию на своем много лет назад.
– Что произошло?
– Неприятный случай. Кое–кто пострадал, и мой брат винил себя. Теперь он не подходит и близко к тому, что имеет только два колеса.
– И он не против того, что ты ездишь на нем?
– Против, он раньше сходил с ума от беспокойства. Затем начались жестокие споры , и он сдался.
Я не могла поверить, что Риз проиграл, даже брату.
– Хотя, ты знаешь, он прав. Мотоциклы слишком небезопасный вид транспорта.
– Не очень. – Он улыбнулся – не мне, и даже не самому себе, но чему-то в темноте впереди нас. – Одна молния не бьет дважды в ту же семью.
Его голос начинал казаться опрометчивым, и я пыталась придумать другую тему для разговора, более безопасную. Но, похоже, не существовало безопасных тем для разговора между мной и Джейком, так что я ничего не сказала больше.
Когда мы подъехали к Форбсу, он припарковался возле основного входа и пошел со мной вниз по дорожке, которая вела к моему окну.
– Я прекрасно провела время сегодня, Джейк.
– Я тоже.
Огромная луна разогнала темноту достаточно, чтобы я могла заметить, что он не улыбался. Мы кратко обнялись на прощание, и я поспешила открыть окно, в надежде, что его звук отрезвит меня от желания побежать за ним и снова оказаться в его руках.
– Ты кое–что забыла.
Я повернулась. Он вернулся. На мгновение у меня в голове промелькнула безумная мысль: что он поцелует меня.
– Что я забыла?
Но он больше не смотрел на меня. Его глаза были устремлены на что-то позади меня, в комнате. Что-то, что я еще не успела заметить, чье неожиданное присутствие напомнило ему не переступать через свои границы снова.
– Что я забыла Джейк?
– Неважно.
Я хотела сказать ему, что это было важно. Что некоторые вещи были важнее, и что я не хотела, чтобы он уходил.
Вот только он уже ушел.
Я поняла, что я забыла в машине, его розу. В моей комнате, в то время как я отсутствовала, меня ожидала ваза красных маков. В свете луны они выглядели почти черными.
Ощущала ли ты мои поцелуи, переданные тебе Альбенисом через весь зал?
Записка была сложена пополам и спрятана прямо посередине раскрытых лепестков. Всего несколько слов подтвердили то, во что мой разум отказывался верить: тот силуэт в глубине испанской площади был реальным. Несмотря на то что, он позволил мне провести весь вечер с его братом, Риз все же приехал на концерт.
Я ПРОСНУЛАСЬ, ЖЕЛАЯ, ЧТОБЫ ЭТО было воскресенье. Но в то же время боясь этого. Риз обещал дать мне ответы, но вопросы все накапливались. Отправил Джейка со мной в Нью–Йорк, только чтобы затем прокрасться в Карнеги и наблюдать издалека – кто так поступает? Может, это было испытание верности его брата? Или меня? Не говоря уже о тех цветах. Как можно достать маки в Ноябре?
Я старалась не заострять на этом свое внимание и сосредоточится на том, о чем мечтала месяцами: экскурсии по Принстону для моих родителей. Они хотели видеть все – мое общежитие, классы, библиотеку, и конечно Александр Холл. Мы даже пошли в художественный музей, но я избежала греческих галерей и вместо этого провела их по первому этажу, где моя мать влюбилась в тающие "Луга в Живерни" Моне, а мой отец все возвращался к портрету Жана Кокто в исполнении Модильяни.