Лучетта. Ничего…
Явление четырнадцатое
Те же и Маурицио.
Лунардо. А, вот и вы!
Маурицио (смущенный). Да, вот и я.
Лунардо. Что с вами?
Маурицио. Я вне себя.
Лунардо. В чем дело?
Маурицио. Я был дома и искал мальчика, но нигде не мог найти. Спрашивал, — мне сказали, что видели его в обществе какого-то синьора Риккардо, который бывает у синьоры Феличе. (К Феличе.) Что это за синьор Риккардо? Что это за приезжий? Какие у него дела с моим сыном?
Феличе. Я ничего не знаю о вашем сыне, а что касается приезжего синьора, то это почтенный кавалер. Не так ли, синьор Канчано?
Канчано. Не знаю, ничего не знаю, кто он такой и какой черт его сюда прислал. Я молчал до сих пор и глотал все это, чтобы тебе угодить и не кричать на тебя, но теперь пришел конец моему терпению! Объявляю тебе, что в свой дом его больше не пущу. Какая-то подозрительная личность, наверно, вербовщик солдат.
Явление пятнадцатое
Те же и граф Риккардо, потом Филипетто.
Риккардо. Говорите осторожнее о порядочных людях.
Лунардо (к Риккардо). Как! В моем доме?
Маурицио (к Риккардо). Где мой сын?
Риккардо (к Маурицио). Ваш сын вон там!
Лунардо. Спрятан? У меня в доме?..
Филипетто (бросаясь на колени). Ах, синьор отец, умоляю вас!..
Лучетта (бросаясь на колени). Ах, синьор отец, заклинаю вас!
Маргарита (с виноватым видом). Муженек, я тут ни при чем, совершенно ни при чем, муженек!
Лунардо (хочет ударить ее). Ты мне за это заплатишь, несчастная!
Маргарита. Помогите!..
Марина. Держите его!..
Феличе. Остановите его!
Симон. Будьте стойки!
Канчано. Не верьте ей.
Симон и Канчано берут Лунардо силком под руки и выводят из комнаты.
Маурицио. Поди сюда, поди сюда, негодяй! (Хватает Филипетто за руки.) Иди за мной! (Тащит его.)
Маргарита (Лучетте). Иди, иди за мной! (Тащит ее.)
Маурицио (к Филипетто). Дома я с тобой расправлюсь,
Маргарита (Лучетте). Все это из-за тебя!
Флипетто, уходя, кланяется Лучетте. Лучетта, уходя, бьет себя в грудь кулаком.
Филипетто. Бедняжка!
Лучетта. Пропала я!
Маурицио. Вон отсюда! (Выталкивает Филипетто и уходит.)
Маргарита. Будь проклят день, когда я переступила этот порог! (Выталкивает Лучетту из комнаты и уходит вслед за ней.)
Марина. Ну и скандал! Ну и кутерьма! Бедная девочка! Бедный мой племянник! (Уходит.)
Риккардо. В какую историю вы меня впутали, синьора!
Феличе. Вы — кавалер, граф?
Риккардо. Что за вопрос!
Феличе. Я спрашиваю вас, вы — кавалер, граф?
Риккардо. Льщу себя надеждой, что да.
Феличе. В таком случае идите за мной.
Риккардо. С какой целью и куда?
Феличе. Я честная женщина. Я сделала ошибку и хочу исправить ее.
Риккардо. Но как?
Феличе. Как, как!.. Если я расскажу вам, как, то и комедии конец. Идем же.
Уходят.
Действие третье
Явление первое
Комната Лунардо. Лунардо, Канчано, Симон.
Лунардо. Тут дело идет о моей чести, скажем по справедливости, о репутации моего дома. У такого человека, как я!.. Что скажут обо мне? Что станут говорить о Лунардо Кроццола?
Симон. Успокойтесь, дорогой кум, вы тут совершенно ни при чем. Всему виной женщины. Накажите их примерно, и все вас хвалить будут.
Канчано. Да, да!.. Надо показать пример. Надо, наконец, прищемить хвосты этим гордячкам и научить мужей усмирять их.
Симон. И пусть потом говорят себе, что мы деревенщины.
Канчано. И пусть потом говорят себе, что мы дикари.
Лунардо. А за ней туда же эта бесстыдница-девчонка…
Канчано. Накажите ее!
Лунардо (к Канчано). А ваша жена — третья в совете.
Канчано. О, я ей покажу!
Лунардо (Симону). И ваша с ними заодно.
Симон. И моя за это поплатится!
Лунардо. Потолкуем как следует, друзья мои, посоветуемся, как нам поступить с этим, скажем по справедливости… Что касается девчонки, тут дело просто, я уже все обдумал и порешил. Первым делом, к черту свадьбу! О замужестве никаких больше разговоров. Отправлю ее в глушь, подальше от людей, запру в четырех стенах — и кончено! Но вот как проучить наших жен? Ваше мнение?
Канчано. По правде сказать, должен сознаться, я в затруднении.
Симон. Если бы можно было и их запихать в какой-нибудь монастырь, запереть в четырех стенах и так от них отделаться.
Лунардо. Это, скажем по справедливости, будет скорее для нас наказание, чем для них. Ведь придется тратиться, платить за их содержание, снабжать их приличной одеждой, и вместе с тем там, в монастыре, у них будет куда больше досуга и свободы, чем дома. Правильно я говорю?
Симон. Очень правильно. Особенно это верно по отношению к нам обоим: мы ведь не позволяем вести себя на поводу, как кум Канчано.
Канчано. Что вам на это сказать? Вы правы. Может быть, так: держать их дома взаперти, не выпуская из комнаты? Ну, изредка брать их с собой погулять разве, а там опять запереть, и чтобы они никого не видели и ни с кем не говорили.
Симон. Женщин? Запереть? И чтобы они ни с кем не говорили? Да они от такого наказания в три дня сдохнут.
Канчано. Тем лучше!
Лунардо. Но кто же захочет быть тюремщиком? И потом — узнает родня, и начнется катавасия. Всех святых на ноги поднимут! Заставят выпустить их, а потом еще нас же ославят, вы, мол, и дикари, и неучи, и псы цепные!..
Симон. А уж раз вы уступите — все равно, из любви или из-за уговоров, — все кончено: они вас оседлают, и вы больше пикнуть на них не посмеете.
Канчано. Вот так и было с моей женой!
Лунардо. Самое бы лучшее, скажем по справедливости, взять хорошую плетку…
Симон. Верно, честное слово! А люди пусть говорят, что хотят.
Канчано. А если они этой плеткой — да нас?
Симон. Может и это случиться.
Канчано. Да я уж знаю, что говорю.
Лунардо. Значит, мы попадем из огня да в полымя,
Симон. А потом, знаете… есть мужья, которые учат своих жен, но если вы думаете, что этим можно их обуздать, то очень ошибаетесь: они от этого становятся еще хуже и все делают назло. Если их насмерть не заколотить — толку все равно не будет.
Лунардо. Заколотить! Что это вы говорите!
Канчано. Этого нельзя уж хотя бы потому, что хочешь не хочешь, а без женщин не обойтись.
Симон. А какое было бы счастье иметь послушную, разумную, добрую жену! Какая это была бы радость!
Лунардо. Я это испытал. Моя покойница, бедняжка, была ангел. Зато вторая — сущий василиск!
Симон. А моя-то! Хочет, чтобы все было по ее воле.
Канчано. А моя-то! Сколько бы я ни кричал и ни бесился, с ней ничего не поделаешь.
Лунардо. Очень это неприятно, однако все же выносимо. Но в таком случае, как у меня, скажем по справедливости, дело зашло слишком далеко. Надо решать… а я не знаю, что делать.