- Помоги, Браге! - Вет забуксовала одной ногой на месте, не сумев подтянуть вторую, уже вытянувшуюся на свесе.
Я споро попыталась перегруппироваться, удерживая девчонку за плечи. Та недолго верещала, как в детстве, когда на этой же крыше мы боролись в духе пиратства, воображая, что нам всё в стране невзгод по плечу. Собравшись, Верити оттолкнулась, подтягивая наконец ноги, и на корточках за мной след в след отдалилась на безопасное расстояние от края.
Лил дождь с новой мощью. Разрушительные волны и змей-галлюцинация, аномальный зелёный свет в облаках и проклятущая комета, воспламенившая своим полётом в чахлой от собственной несовершенности семье желание пляжной ностальгии по ушедшим годам, - последние несколько суток отныне смешались в тошнотворный контраст впечатлений; меня тошнило от неспособности принять, что я лишь бессильный наблюдатель в эпицентре катастрофы двух миров, отражений друг друга - мира тепла за старенькой изгородью на краю улицы и тоски по прожитому, и мира так прозаично вводящего неподготовленный ум человека в отчаяние, мира катаклизмов, доселе известного только по абзацам из новостной колонки.
Верити, оказалось, хохотала. Параллельно слезам, с разводами крови на лице, - она всё ещё сияла лучом надежды сквозь кару стихии.
- Родители, наверное, увидели нас, - сестра вскочила в полный рост, балансируя на скользких склонах кровли. Мы шагнули в сторону навесов, - Точно, Магда! Доминик нас ждёт, скорее!
На краю смотровой площадки нас действительно ожидала фигура. Влага заливала глаз, потому очертания плыли и смазывались. Мы ускорились, легко перебираясь к началу расписанного мхом шифера кособоких сеней. Из них "дорожка" в метров двадцать - мы на финишной прямой.
Волны усиливались, словно непреднамеренно предупреждая нас о пришествии третьей волны-гиганта. Вет снова подскользнулась близ отвеса, и я едва ли смогла подавить вскрик ужаса, прежде чем она вновь выровнялась, первая резво переступая с крыши лачуги на убогую конструкцию навеса. Пройдя дальше на пару шагов, сестра обернулась, в импровизированный из ладоней у рта рупор выкрикивая:
- Здесь всё ужасно скрипит под ногами, осторожнее!
Шаткая конструкция и впрямь скрежетала под напором приливных вод.
- "Нас едва не сожрало море", - мелькнула мысль. Отвлекаясь на прилив чёрной радости и смех сестры от скорого завершения приключений, я не сразу уловила неприятный хруст под ногами.
Гром был красив в своём песнопении, на самом деле. И хорошо, так чудесно и справедливо, что моя сестра чуть более насыщенна удачей, что она уже на пол пути к спасительным рукам своего жениха.
И ощущая, как в какофонию разразившегося бедствия вмешивается звук надломившегося под моим весов шифера, хотелось только скептически глядеть на силуэты родителей на скалистой площадке выше. Возможно, я их действительно всё чаще разочаровываю.
Проваливаясь между краем кровли домишки Эгля и разбитым тяжестью моего тела сланцем сеней, я слышала только шум моря и треск, созданный своим падением. Наткнувшись в попытке задержаться расставленными локтями на острый скол, захрипела, так и не сумев избежать обрушения с высоты. За мгновение я успела рассмотреть дыру в шифере, сквозь которую загремела вниз, - кажется, к ней даже уже успели добежать заставшие второй раз за выходные моё исчезновение Вет и Доминик.
В следующий миг я, спиной пролетев разделяющую нас с землёй высоту, погрузилась в воду, полагая, что вряд-ли в этот раз переживу падение. Пучина с готовностью проглотила меня, лишая остатков сознания.
Прим. автора.
[1] Homo Deus - от лат. - Бог.
Отсылка на работу "Homo Deus. Краткая история будущего" (авт. Юваль Ной Харари).
Глава 4
Акира навёл курс на тщедушную душонку Магды Браге ровно в тот момент, когда застал её едва живое тело на койке в отделении пульмонологии. Странное видение. Не будь он заочно знаком с ней через её чинную бабушку, внушающую ему исконно трепет пред её возрастной статью и уважение, заподозрил бы это низкорослое недоразумение в шизоидном аутизме.
Без личных претензий к Магде. Она даже нравилась ему в своем вечном равнодушии и задумчивости. Да и первое впечатление оказалось весьма ошибочным, что Кира считал несвойственным уже себе.
Среди белых простынок палаты она теряется. Серое скучное приведение, сопящее в край натянутого по самый нос одеяла. Темноволосая, с причудливой россыпью родинок на левой щеке и острыми скулами. Она резво шла на поправку, вводя родню, заставшую её по колено в собственной водяной могиле, в удивление.