Сестра со своей пассией под яблоней под действием шока, словно плавая в уксусной эссенции, казалось, онемели. Мне самой предоставлялся бинарный исход, - смеяться до коликов в желудке, или всё же прикрыть глаза, чтобы усмирить бешеный калейдоскоп? Завидев маму, чье лицо постепенно приобретало всё более сизый оттенок, пришлось попросту встать, опираясь на услужливо протянутую ладонь Доминика, и стряхнуть с головы траву.
Отец, явившийся ранним утром следующего дня, бритый до синевы, с содержимым в пакете для нашего променада в прибрежной лачуге, остался в неведении. Пасть ниже назначенного в глазах сурового черноволосого мужчины, считавшего нас чадами брутального типа, мне не хотелось.
- Бабуля на банках в корзине всё утро расписывала этикетки. Полюбуйся на её труды, - я вышла вслед за говорящей Вети в коридор, где подпирая поясницей старую антресоль, зажевавшую калоши, взглядом светлых глаз нас буравил Доминик. Ещё утром нам весьма удачно удавалось друг друга избегать.
Упомянутая сестрой светлая корзина стояла у ног белокурого женишка. Я без приветственных реплик склонилась к ней, на выдохе вцепившись рукой в поясницу. Откинув ситцевую белую материю, скрывающую зев поклажи, едва ли не хрюкнула от смеха. Маркером было подписано грейпфрутовое пиво. Надпись гласила: "болеутоляющее".
- Хорош привет от бабули. Отец оценит, - выпрямившись, я повернулась к млеющей в руках Доминика Вет. Стало тошно, - Она не всучит ему случаем свою настойку, пока никто не видит?
- Только если предварительно разбавит её чем-нибудь из своей аптечки, - Верити, конечно, утрировала. Грозная Ба, при учёте её не самого тёплого отношения к нашему отцу, перчинки в свои порой излишне маразматичные шутки предпочитала не добавлять, сохраняя лицо извечно хмельного от веселья интеллигента.
Взор Доминика в рознь моим стараниям вовсе не смотреть в его сторону, мой взгляд всё же настиг. На загривке зашевелилось нечто недоброе, и, не удержавшись, на мгновение я скривилась, замечая буквально мерцающую ледяным неоновым таблом в глазах мужчины подлость. Он как-то прищурился, словно готовясь уколоть одним змеиным броском, пока Вет безмятежно оправляла синий шарф на плечах.
Впрочем, мне могло показаться. Нас слишком тесно для здорового сосуществования связывала взаимная желчь (и воспоминания, о которых отвратительно мыслить), чтобы на радость сестре стараться друг друга не замечать.
И мужчина, высокий денди в кашемировом свитере, что был старше своей дражайшей невесты на два с лишним десятка лет, не смог найти в себе силы промолчать:
- В таком свете у вас хорошо проглядывается кровное родство. Магда явно пошла в бабушку.
Я вскипела. Беспочвенно, глупо, не постаравшись как в прочее время свести слова в игривую шутку. Сестра заинтересованно уставилась на Доминика, требуя продолжения мысли, пока я, нахохлившись, не могла разорвать зрительный контакт с последним.
- А я в кого, по-твоему?
- В мать, безусловно, - он улыбнулся, достаточно приятно, для того чтобы поверить в искренность сочащейся в обращении к Верити доброты.
- Боюсь представить, чьим отпрыском приходишься ты. На лицо ужасный генофонд, - проговариваю, пытаясь нарисовать на лице доброжелательность, пока сестрица опасно косится в мою сторону, но, кажется, остроту пропускает. Доминика, разумеется, замечание несколько озадачило.
- Не обессудь, но вчерашнее представление вызвало вопросы, - отзывается, вопросительно изгибая бровь.
- У меня тоже, не поверишь, - я всё же отвернулась: сзади послышались шаги. На пороге кухни мама обсуждала с Ба вчерашние метеопрогнозы. Болтовня у антресоли надоела, я присела на корточки, занявшись шнуровкой кед, надеясь только занять чем-нибудь руки.
- Напомни-ка свой возраст? - не унимался Доминик. Теперь без скупости на недовольство я глянула уже на Верити, мечтая хоть о малейшей реакции. Всё этот собачий сын знал.
- Ты сейчас меня с бабулей по уровню выходок сравнивал, (точнее, позволил себе сравнить), странно спрашивать о годах после этого, - он смотрел без любопытства, пока я, шурша коленями по ковру, ещё не зная, что в будущем мама будет сравнивать меня с подколодной змеёй за такое поведение, продолжала негодовать, - Прибавь к возрасту невесты четыре года. Или ты этой информацией не располагаешь?
Наконец Доминик смолчал. Сестра кашлянула в ладонь, растягивая в смешинке губы, сводя нашу словесную возню на нет.