Когда мне исполнилось 14 — знакомые родителей подарили мне мужской одеколон. Я не люблю одеколоны за исключением одного аромата: English Leather. Он напоминает мне конец 90‑х: щедрая «помазка» утром перед работой (особенно приятно запах ложится на кожаные куртки), потом пятнадцатиминутный путь на свой завод–склад, три пластиковых стаканчика шерри по дороге, ноябрьское солнечное утро, первый алкогольный толчок в голову, накатывающее опьянение и слегка пробивающийся запах English Leather, когда «с морозца» утираешь рукавом кожанки легкие, прозрачные капли с сопящего, аллергийного носа.
Отец мой, поначалу, сильно не одобрял духи и одеколоны. Когда я собирался утром в школу — нужно было довольно щедро сдобрить себя ароматным снадобьем. Необходимость. В класс я обычно являлся уже на длинных рогах и необходим был какой–то отвлекающий аромат для неизбежно трезвых учителей и по глупости трезвых одноклассников, которые из гордости никогда бы не признали и не поняли моей идеи, что каждый дурак может «спокойно» выпить вечером в своей молодой, веселой и почти всегда задорной компании, а на самом–то деле — вся прелесть в том, чтобы пить там где не время и не место.
Когда я собирался в школу — отец обычно еще лежал в постели и иногда злобно стонал:
«Боже! Как пахнет духами!» — когда испарения пробивались из коридора в его теплое, сонное логово.
Однажды вечером он подошел ко мне, принюхался и с перекошенным лицом сказал
«Сева, ты опять мазался духами! Ты знаешь что это делают только гомосексуалисты?»
И тут его молодое лицо еще более сильно скривилось — так кривятся, когда кто–то при тебе сдирает со щеки старый, засохший, расковырянный когда–то прыщ и сразу же выступает немного крови, которая уже не поганая — уже без примеси гноя, но все равно кажется, что инфекции в этих темно–красных недрах пруд–пруди.
Я не был гомосексуалистом. Мне просто нравились духи и к тому же как я уже говорил — они мне всю жизнь необходимы для того, чтобы разбавлять алкогольные пары, которые я вывожу из тела посредством выдыхания воздуха.
Недавно на работе я вдруг со смехом вспомнил фразу, которую я прочитал будучи маленьким мальчиком в маминой «Энциклопедии Молодой Женщины». В книге этой был раздел о женских половых органах. Надо признаться, что в раздел этот я наведывался крайне часто. И вот что там между делом писалось «…. также женщина может добавить к половым органам капельку любимых духов — это вызовет сильнейшие стимулы у партнера….» Какие стимулы — не припоминаю. Тут я не буду врать.
Работая на складе Армии Спасения я имел доступ ко множеству различных одеколонов и духов. Сердобольные люди сдавали нам свои старые, забытые, ненужные (и часто неполные) флаконы, которые затем сортировались и, лучшие из них — вместе с тоннами другого хлама переправлялись в магазин Армии по умеренным ценам. Если жертвоприношения сортировал я — лучшие духи в магазин естественно не шли. Они шли ко мне. Дешевые и неинтересные мне духи я выливал на тряпку, которая покрывала железную тумбу рядом с мусорным компактором. Тумба была необходима для того, чтобы класть на нее длинные ножи, которыми мы разрезали черные, липкие пакеты с подаяниями. Выливая на тряпку около полу–литра духов и одеколонов в день — я желал добиться ошеломительного и райского аромата. Мой приятель — раздражительный интеллигент с небольшой манией касаемой приема пищи и очень большой обидой на весь мир также участвовал в этом эксперименте, но у него была иная идея: он хотел создать самую токсичную тряпку на свете и поэтому лил на нее еще какие–то (уже совсем не ароматные) вещества.
Про этого восемнадцатилетнего юношу необходимо сказать пару слов ибо духи начинают потихоньку испаряться …
Он был высокий, с небольшой бородкой и суровым взором из–под худосочных очков. Имя его я забыл, но помню, что от него крепко пахло потом и не было на свете книги, или любого другого предмета культуры о котором он не имел прочного мнения.
Он присоединился к тошнотворно интернациональному батальону Армии Спасения дабы подзаработать денег на институт и еще, как мне кажется — для того чтобы мазохистски доказать себе, что и высшие люди, если захотят — смогут перебирать и разгружать невиданное дерьмо.