- Если разобраться, - вскидываю брови, - мы все чьи-то сыновья и дочери.
- Звучит религиозно.
- Правда? Недоброкачественно?
- Ну, просто вера и ты – понятия несовместимые.
- У-у, - понимающе киваю; монотонный ритм чего-то из минимал-техно пульсирует в голове.
- Наихудшее сочетание в мире после дейтерия с тритием.
- Хочешь сказать, мне нельзя верить?
- Честно говоря, есть такое подозрение.
Что на это ответить? Она знает, что может быть прямолинейна. А я знаю, что ее не склеить. Наверное, она сейчас в стадии отношений с девочками. Стадии меняются каждые полгода, потому что она переменчивая «би». Но «би» и клубная девочка «на съем» – не одно и то же.
На экране над диджейским пультом странная визуализация из лиц трех младенцев с закрытыми глазами.
- Знаешь, - вздыхаю; чувствую апатию; инициатива завлечь ее кажется уже призрачной и бесполезной. – Мне тут на днях сказали, что я тупой баран. Типа того.
- Может, стоит задуматься?
Жалюзи подняты. Свет заполнил окно, но это ненадолго. Не сезон.
Она стоит лицом к окну. Ловит солнце. Абсолютно голая. Стройная. Идеальных форм, мне кажется. Узкие бедра. Небольшая грудь. Она поворачивается, игриво смотрит на меня. Снова к окну.
Я люблю ее. Люблю такой, какая она есть. Это редкость нынче, думаю. Но ей не может быть нужно от меня больше, чем простое я и мое человеческое отношение. Считаю, что социальное неравенство в паре – полная хрень. Кто-то кого-то будет использовать, так или иначе. Нужно стоять на одной планке. И тогда можно спокойно любить.
Она мне нужна.
Я обнимаю ее, случайно утыкаясь стоячим членом в ягодицы. Хихикает.
- Кто тут у нас проснулся?
- Все, - целую ее шею.
- Мне надо собираться.
Обухом. Сразу. Еще рано. Отхожу назад.
- Но я хотел… ммм… обсудить. Вроде как.
- Господи, - поворачивается ко мне лицом, закатывает глаза. – Я же сказала, я решила. Почему ты вчера ничего не говорил?
- Ну… - я думал, она не станет рубить с плеча; напрасно; не знаю, что еще добавить.
- Ты можешь просто успокоиться?
Неплохо бы физически успокоить ее. Но это неправильно. Это не мое.
- Наверное, - хочу махнуть рукой, крикнуть что-нибудь оскорбительное; стою.
- Я не понимаю тебя. Вчера ты весь день молчал. Позвонил только вечером. Я решила, что все в порядке. Ты любил меня… - вздыхает, - …как зверь. Очень жестко. Ты меня просто оттрахал на неделю вперед. Нет?
- Чушь, - кидаю и возвращаюсь на кровать; беру мобильник, спонтанно лезу в интернет. – Я не хочу, чтоб ты уезжала.
- Дежавю, - подходит к стеклянной стойке с зеркалом, рассматривает лицо; потом подходит к высокому зеркалу, встроенному в стену. – В какие-то последние дни…
- Ты не хочешь понимать, - констатирую.
- Я хочу! – повышает голос; раздражает тоном. – Я не могу! Ты ревнуешь? Боишься? Я не понимаю.
- Я просто не хочу.
- Я, я, я! – хочет обвинить меня в эгоизме; передумывает. – А я хочу поставить имплантаты в следующем месяце. До третьего или четвертого размера. Как тебе идея?
Молчу. Откладываю мобильник.
- Все, хватит дуться, - отодвигает часть стены, вытягивает из встроенного шкафа свежее полотенце. – Идем в душ?
- Послушай, - встаю, медленно иду к ней. – Давай просто отложим это. Сделай это для меня.
- Нет.
- Катя…
- Нет. Думаешь, все так просто? У меня нет гражданства США. Я ходила на собеседование, мучилась, парилась с анкетами, а теперь забить на все? Да и какое дело? Ты и не заметишь. Ты постоянно в клубах, на тусовках, на коксе…
Вселенная начинает сжиматься вокруг меня. Большой Взрыв наоборот.
- В чем дело?
- Это не претензии, милый, - подходит, коротко целует в щеку. – Но я всего на неделю. Мне необходимо повидать сестру. Знакомых.
- Пусть они приедут, - бурчу. – Я плачу за все.
- Да не надо им сюда ехать! – отступает на метр назад. – Милый, уймись уже. Ты ревнуешь к месту? К стране? К самолету? Что?
- Ничего, - качаю головой.
Вселенная скручивается и сживается вокруг горла. Огромный светящийся резиновый эспандер.
- Закончили на этом?
Вздыхаю.
- Наверное.
- Отлично, - нервно выходит, качая бедрами и сжимая полотенце в руке.
Вселенная сжимается в точку нуля, и наступает пустота. Внутри. Будь, как будет. Может, ничего и не случится.
Все просто пройдет.
Пройдет.
День проходит бесцельно. Она уехала домой. Лежу на кровати и тыкаю в «айпад». Болтаю со знакомыми через «вконтакте» и «фейсбук». Зачем-то листаю страницу «википедии» про рак мозга.
«Ты дома еще?» - Вик.
«Ну, да. Один»
«Херово. На Нахимовском мента нашли мертвого, прикинь? Мне Машка скинула»
«Можешь не скидывать»
«Из ВОХРа мужик» - игнорирует мое отсутствие интереса.
«Едешь сегодня к Стасу?»
«Ежова трахается с Зайцевой – чикой, с которой ты позавчера болтал, прикинь?»
Пауза. Протираю глаза. Отвечаю что-то невнятное и вроде как забавное знакомой одногруппнице.
«На драг что ли?» - наконец, видит мое сообщение Вик.
«Типа того»
«Да а как же. Созвонимся. Ладно, я обещал еще к матери заехать. Давай»
Вик – по сути, домашний мальчик. С домашней девочкой. Наркоманом и деградантом он становится только в нашей компании. Сейчас он на годовой «академке», и поэтому живет в Москве. Вообще, ему предстоит еще последний курс в LMU в Мюнхене. Начитанный полиглот, тусовщик и наркоман. Маменькин сынок по совместительству.
«Здорово. Тебя сегодня отпускают погулять, засранец?» - Димка, приближенный нашего круга, сын депутата Думы.
«Не знаю. Но когда вылезал из постели твоей мамаши, она просила взять тебя с собой погулять» - пошло, но забавно.
«Сучка, - смайлик.- Как там дела с твоей? Мне птички нашептали, у вас какие-то терки»
«Пожарь своих птичек. Она уезжает»
«Бля, мужик, соболезную»
«Да ладно»
«Ну, ты это, не унывай»
К сообщению прикреплена аудиозапись «Уматурман – Гороскоп», видимо, из-за наличия в тексте призыва «не ссы»
Усмехаюсь и отвечаю песней «Ленинград – Хуйня»
Смайлики в ответ. Душевный и глубоко осмысленный диалог.
Димка учится, как и я, в МГУ.
Контрастный душ. Ледяной ливень почти не вызывает эмоций. Холодно внутри.
Голый, лежу в кресле, досыхаю. Телефон Кати выключен. Вряд ли она в метро. Не рвусь выяснять. Перед уходом она выдала что-то едкое. Я не слушал. Так было лучше. Я остался там же. Это не круто. Но лучше, чем сорваться.
Прикидываю, чем подкрепиться. Мысли о ресторане и, тем более, готовке вызывают тошноту. Заказываю пиццу. Откладываю мобильник. Встаю из кресла. Тряся спонтанной эрекцией, подхожу к окну.
Москва в движении. Если бы я точно знал, какой сегодня день, мог бы сказать, сколько баллов дают «Яндекс.Пробки». Но я буду знать даты только завтра. Сегодня не интересно. Гуляю по квартире. Представляю, что остались только стены. Подбираю бутылку от какого-то французского вина, которую почему-то забыла уборщица. Горничная, то есть, мать ее. Старая овца. Может, она решила, что я собираю пузыри от «Лейрд» или «Кристалл». Или отложила для себя.
Иногда здесь пустынно. Замечаю, проходя в гостиную. В сущности, у себя дома я обычно один. Иногда с тусовкой, девочками облегченного поведения. Но в последний год и в этой квартире – все чаще со своей девочкой. В общем, когда отец брал мне эту хату на 186 «квадратов» на Смоленском бульваре, он понимал, что делает подарок на вырост. Иначе не стал бы вкладывать в конуру для моих тусовок, сна и секса 87 миллионов. Это был подарок на мой прошлогодний День рождения. В любом случае, к этой квартире я привык быстрее, чем к двухкомнатной халупе за 13 миллионов, которую купил по своей инициативе, когда отпросился жить отдельно. Там было как-то серо, жутко. Надеюсь, здесь также не станет. Закрываю жалюзи на окне высотой почти в стену.