- После той ночи?
- Ага. До сих пор не пришел в сознание.
Мурашки дислоцируются на спине. Надолго, кажется. Представляю себе степень урона. Коля далеко не шибздик. Качает и тачку, и себя.
Реанимация…
Само слово вызывает ужас.
- Типа в коме? – сглатываю.
- Именно. Не свезло мужику.
- А Митяев?
- Пока жив. Но колины кореша по клубу официально рекомендовали ему не выходить из дома. Даже из квартиры. Вообще.
- Накосячат еще больше.
- Дальше некуда. Ты как сегодня, едешь с нами?
- Решили, куда?
В голове медленно формируется мысль – я знал о том, что сегодня планировался выезд компанией. Знал, но почему-то думал, что сегодня еще нескоро. Сегодня наступило? Это кажется странным.
- На месте. Идут споры. Один ты оставался в отключке.
- Спасибо, что напомнил.
- My pleasure. До вечера.
Надо размяться.
Почему я не в теме? Всегда. Почему я не полез в драку? Потому, что я не конченый идиот? Потому, что шкура важнее? Кажется, все вокруг все знают. Кроме меня. Или делают такой вид?
Обед. Аппетита практически нет. Больше половины оставляю в тарелке. Оставляю заказ на клининг. Решаю прокатиться по городу, пока не собрались пробки. После этого – сразу на коллективный трип в неизвестном направлении. Мы всегда куда-то ездим раз в неделю. Катя была не против этой темы.
Почему я с ней? Что в ней есть? У нее интересные манеры. Красивое тело. Она любит путешествовать. Ее отец считает, что это опасно, но она по несколько раз в году сваливает куда-нибудь поближе к экзотике. И часто утаскивает меня. Было бы лучше, если бы она сейчас уехала в Зимбабве? Вряд ли.
Она думает, это ревность.
А это ревность?
Мир полон агрессии. Раздражения. Муравьи кредитопомоек. Бешеные ублюдки на кроссоверах. Бесполезные органические строения пешеходов.
Слегка накрапывает. Потом перестает. Потом снова начинает. Усмешка сверху?
На круговом малость даю угла. Но передний привод – это скучно на почти сухой дороге. На слегка влажной. Со всех сторон сигналы. Забавно. Но не весело.
Шутки ради проезжаю правее правой полосы, едва не убираясь о бордюр. Ощутимо подрезаю уверенно подплывающий к светофору «ауди A4». Останавливаемся на красный. Из «ауди» выскакивает довольно объемистый мужик в черной футболке и джинсах. Очевидно, хочет поговорить.
Быстро вытаскиваю из бардачка «ствол» - пневматический, правда, но качественную имитацию. С проточенным снаружи под натуральный размер дулом. Как только он подходит и поднимает руку, чтобы постучаться, тычком в кнопку опускаю стекло. Как только его взгляд встречается с дулом, выражение его лица меняется, и он поднимает руки ладонями вперед и начинает пятиться. Садится обратно. Поднимаю стекло. Понимаю, как повезло ему, что я не добрался до потайного отделения под бардачком, где за монолитной крышкой лежит настоящий «ствол».
В общем-то, я бы не хотел его убивать. Даже в теории. Зачем? У него ведь, наверное, жена, дети, работа. Он кому-то нужен. Кому-то, кого я не подрезал и кто не идет со мной разбираться. Тупое животное. Но я ведь мог его сейчас грохнуть. И неважно, что было бы со мной – для него неважно. Весь его мир исчез бы. Весь. А он, козел такой, не понимает этого.
Он подходит к дорогой машине с безбашенным водителем. У которого свои проблемы. Реальные проблемы! Он считает, что его яйца могут разбить каменную стену. Но один выстрел – и все, его день никогда не закончится. Солнце никогда для него не зайдет. Так кто больший ублюдок – я, который просто развлекается, чтоб сбить негативное настроение, или он – готовый сдохнуть за свой нищенский принцип?
На промежутке метров в пятьсот я, наконец, успеваю разогнаться до 120, но мудацкий светофор мешает смело ехать дальше. Мешает?
Пролетев на красный, бью по тормозам. Машина останавливается почти идеально прямо – система контроля курсовой устойчивости и АБС все еще включены. Сворачиваю направо. По почти пустой улице разгоняюсь до 140. Скучно. Фантастически скучно. Я один. Никто не видит происходящего. Всем плевать.
Я не могу быть один…
На остановке общественного транспорта одиноко стоит девушка. С большой дамской сумкой. В наушниках. Светловолосая. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Лицо полно понимания чего-то далекого. Эпичный вид.
Загадочный.
Как у тарелки овсянки поутру.
Все собираемся на выезде из города. Поздний вечер. Белесое небо потемнело. Мелкий дождь робко спускается к земле. Слишком неуверенно. У нас обоих нет шансов на победу. В чем?
Я на красной «бэхе». Вик причесал на синей «ламбе-галардо 560» - однозначно, отцовской. Алессио – на желтой «феррари 458» - возможно, своей. Алессио – один из немногих, кто уже зарабатывает. Он старше нас всех. Так сложилось. Алессио – с загорелой или темнокожей – черт его знает, - девочкой. Я не уверен, что видел ее с ним раньше. Мик подъехал на «кайене». Он один.
- Итак, господа, - начинает Вик, выйдя из машины; его Маша выходит с другой стороны и молча закуривает. – Мы решаем что-то?
- Я предлагаю в «финку», - высказывается Алессио.
- Умоляю, - потрясает руками Мик. – У тебя крыша съехала от избытка «колумбийки»?
Алессио фыркает.
- Не хочу далеко мотаться.
- Идея не очень. Я предлагаю махнуть в Ригу, - заявляет Вик.
- Давай сразу в Париж, че уж там, - безнадежно махает рукой Алессио; достает сигариллы.
- Нужны свежие идеи, - вздыхаю.
- А в Париж мы, кстати, тогда неплохо смотали, - смеется Вик. – Я неделю отходил после обратной дороги.
- Меньше надо «спиды» нюхать, - Маша; возмущенно.
Укоризненный взгляд Вика заставляет ее отвернуться к дороге.
- Проснулась… кхе-кхе, когда ночь прошла, - мямлит Мик.
Белое «купе» «бентли континенталь» несется в нашу сторону, резко затормаживает и в один маневр паркуется перед «ламбой» Вика.
Димка вылетает из «континенталя». С пассажирского места вылезает какая-то размалеванная швабра. Это вроде одна бисексуалка. Азиатка. Мне кажется, я ее знаю.
- Уа-х-ха, парни! – Димка быстро вытаскивает сигарету и ошеломляюще быстро закуривает. – Знакомьтесь – это Джоан. Джоан, это… В общем, тебе их всех знать не надо, ага, парни?
- Блядь, он уже готов, - со вздохом складываю руки на груди.
- Думаешь, «мет»? – предполагает подошедший ближе Мик.
- Он уже готов, - повторяю уже громче.
- Не ссы, все впереди, - смеется Димка; зрачки-блюдца. – Итак, господа, какие предложения?
- Есть мысль махнуть в Париж, - усмехается Вик.
Димка делает испуганный вид.
- Не, это ж трип на неделю, не меньше. А я завтра хочу днем проснуться дома. Ну, мы ж договаривались – никакие далеких загонов.
- С кем ты договаривался? – смеюсь.
- С твоей мамочкой, когда она выползала из моей ванной, - кривится Димка. – Может, кто-то хочет услышать меня?
- Ты орешь, как резаный, - Мик. – Тебя, блядь, на Камчатке слышно.
- Во-во, мужик! – восхищенно махает руками Димка и подманивает к себе свою подругу. – «Камчатка», Цой, Медный, в рот ему ногу, Всадник, Эрмитаж, ага?!
- Не-е-е, - тянет Вик. – Ну на хрена нам жопу мочить?
- А вообще, идея, - жму плечами.
- Голосуем? – тащит вверх руку с сигаретой Димка; другой рукой хватает за ягодицы молчаливую Джоан.
- А ты соскучился по своему синеглазому дружку? – со смехом спрашивает меня Вик.
- Попизди у меня еще тут, - рычу, но потом улыбаюсь. – Он голубоглазый.
- Ну, конечно, - Вик ржет взахлеб в своей лошадиной манере. – Голубо… твою мать… глазый!
- Все, девочки, спокойно! – хлопает в ладоши Мик и поглядывает на молча улыбающегося Алессио. – А у твоей подружки, надеюсь, нет члена, Димасик?
- Есть. Ждет – не дождется твоего зада, - оживляется Джоан.
Все, кроме Мика, ей аплодируют. Я заливаюсь смехом.
- Джоан давно в Россиянии, - Димка выкидывает недокуренную сигарету, – и таких, как ты…
- Едем в Питер, ребят, - наконец, заявляет Алессио. – А ты, - Димке, - надеюсь, оторвешься от своей киски, чтобы взять у меня кое-что, - вытягивает и держит на весу пакетик с белым порошком.