В душе долго стою под горячими потоками, держась за кронштейн одной из леек. Больно. Стонет тело. Где-то внутри – шершавая, жгучая усталость.
Тело стало на год старше.
Уже вытираясь, я ловлю себя на мысли, что даже не подумал хотя бы попытаться пригласить Димку на эту тусу. Странно. Словно бы он ушел в никуда из того клуба, и теперь уже не столь важно, есть ли с ним контакт. Но мы слишком давно знакомы.
Какой-то мудак проблевался в биде. И оставил, как было. Засоренным. Искренне сочувствую уборщице, которая вскоре придет по смс-вызову, чтобы устранить недостатки разгромленной квартиры.
Смотрю на часы.
12:47
Мобильник Кати, тусующей в америке с неграми, выключен. У нее явно есть еще какой-то номер. И что? Дозвонись я на него – стало бы легче?
Выхожу на улицу. Не хочу пока никуда ехать. Понимаю, что было не так с пейзажем. Выпал первый снег. Он все еще кружится в воздухе – мелкий, наивный, тающий при соприкосновении с теплым еще асфальтом. У него нет шансов. Его снежинки…
Они разрозненны…
Так, кажется, говорил тот художник. Каждая отдельная снежинка – это отдельное одиночество. Все мне напоминает об этом ощущении. Ощущении зависания на отшибе. С головной болью и тяжестью в глубине сознания.
Вспоминаю про Юлю из универа.
Она прикольная.
И все.
Вечером все слишком никакие, чтобы куда-то уехать, и мы встречаемся в небольшом клубе вдалеке от центра Москвы.
Мик говорит, что хотел бы извращенно выебать троих девушек в откровенных нарядах, сидящих в ложе и явно скучающих в ожидании принцев на белых ослах. И что он записывает сцены секса со своей азиаткой. Меня это не удивляет, потому что пару лет назад и даже в подростковом возрасте я тоже занимался съемками «хоум видео». Но ничего не сохранил.
Я не спрашиваю, почему он вчера был на людях с азиаткой, а не с Наташей. Хотя мне и любопытно.
Вик говорит, что заказал себе из США зубную щетку, которая через смартфон передает информацию о состоянии чистки зубов в интернет. Типа, чтобы следить за зубами. Алессио пошучивает над ним.
Я ненавижу все американское.
- Правда, придется «андроид»-смартфон купить, чтобы эта херня с него работала. Но это не проблема, - говорит Вик, но его уже никто не слушает; все молчат.
В стороне от нас, рядом с ди-джейской эротично танцует какая-то телка. Я ищу в ней знакомые черты. Ее черты. Ночной гостьи, о которой я ничего не знаю, кроме того, что хотел бы с ней побыть еще. Как будто бы хотел бы прожить с ней всю жизнь.
Но ведь, на самом деле, я ее не ищу. Точнее – я ищу не ее.
Ведь я мог бы найти ее. Без имени. Без данных. По фотороботу, через знакомого, который имеет доступ к множеству баз данных. За символические тридцать-пятьдесят тысяч рублей он нашел бы мне кого угодно по родинке на левой ягодице.
Но я не ищу ее.
Прошел целый день, и я гулял, слонялся где-то, едва не уснул в парке, прокатился на русских горках. Ребячился. Изображал оторванного от жизни подростка. А сейчас сижу и жду, пока этикет позволит Алессио самому предложить компании нюхнуть. Если это вообще случится.
- Голова деревянная, - бормочет Женя, который пришел один; он глубоко затягивается и выдыхает плотный, едкий дым; гладит себя по бородке.
- Погода дерьмовая, - ноет Мик. – Ребят, может, свалим куда в тепло? На острова там, не знаю…На Кипр по-быстрому?
- Лень, - Алессио.
- Дожили, – не унимается Мик. – Задолбали клубы, попойки, пыль… Хочется свежего воздуха.
Алессио усмехается и молча кидает на стол пакетик с коксом.
- И все равно, - Мик, уже отчаянно вздыхая. – Рванем куда-нибудь, парни?
- Не свети коксом, - Женя; лениво.
- Who the fuck cares? – элегантно выдает Вик.
- Так что насчет смотаться на острова? – Мик никак не уймется.
- Боже, ну вы как дети малые, - вздыхает Алессио и кидает на стол извлеченный из кармана флаер фиолетового цвета. – Сегодня. Есть проходки на всех.
Мик берет в руки флаер, теребит, читает.
- Подпольные? – интересуется.
- Бои насмерть, - пожимает плечами Алессио. – Реальное месиво.
- Так бы сразу и сказал, - бурчит Мик.
- Да, был там в прошлом году один дядька – кажется, Валдай или Болтай, че-то такое, - говорит Вик. – Вообще скала. Безразличие, граничащее с похуизмом.
Я теряю нить. Потому что в моей голове пульсирует все та же фраза.
«Мир еще не проснулся»
Я тщетно ищу в ней реальный, обтекаемый смысл, но не могу найти. И это очаровывает еще сильнее. это заставляет снова переосмысливать что-то фундаментальное. И телка, которая все также понемногу приплясывает, теперь уже с каким-то высоким кавказцем, удивительно похожа на нее, но это точно не она, и…
«Мир еще не проснулся»
- Ладно, парни, если кто-то хочет опоздать… - Алессио отвлекается на звонок по мобильнику; смотрит на экран; серьезнеет и берет трубку.
Пока он приглушенно с кем-то говорит, я смотрю на Мика. Потом на Женю. Я знаю этих людей?
Мне необходимо нюхнуть. Это голодание. Длинное похмелье, от которого, увы, никуда не деться.
- …и они еще утверждают, что это мужчине важна опека вещей, ага? – возмущается Женя. – А большинство без шмоток и косметики вообще ни хрена из себя не представляет. Вялые сиськи и ноль интеллекта.
- Кто-нибудь пойдет припудрить носик? – интересуюсь.
- Самое время, - встает Вик.
Мы уходим.
Я сильно чешу голову.
Как будто это поможет отогнать эту фразу.
Я теряю ориентацию в реальности, и Вик меня поддерживает за локоть.
- Я обожаю этого ниггера, - смеется; это он про Алессио. – Где он берет этот стафф?
Бормочу что-то несвязное. Тянет заплакать. Подхожу к раковине. Упираюсь ладонями.
- Мне вставило, - констатирует Вик и смотрит на себя в зеркало.
Я не могу поднять глаз.
И главное даже не в том, что я не понимаю, кто я и что я делаю каждый день, час, каждое мгновение. Дело в том, что, когда она – та, которую я любил, – была со мной, здесь, я не задавался этими вопросами. Не занимался пустой самоидентификацией. Все было ясно.
Та, которую я любил?
Я ведь так это произнес про себя?
Любил?
Мик говорит, что отправил телкам, на которых у него текут слюни, бутылку «Кристалл». И подмигнул. Мне кажется, он всегда будет таким.
Говорят, что Алессио уже вышел. Не знаю, почему так. Уходим, рассчитавшись.
Я теряю какие-то секунды. Мне кажется, что тут, перед выходом, толкучка, но меня никто не трогает. Странно.
Все, что происходит на улице, впивается в мое сознание острыми когтями.
Какие-то очевидно пьяные мужики весьма приличного вида орут друг на друга.
«Да мне насрать! Я тебя предупреждал, мне кажется…»
«Нет, ты мне объясни, почему твои люди там были…»
«…и не надо сказок, я на твою жопу клянусь, что это твой водила…»
«…за базар? А? Ответишь? Я людей приведу, и все. Там поговорим…»
«Че ты сливаешься? Э, куда ссышь?»
Есть в этом какая-то логика. Но вот только…
…при чем тут я?
Кто-то бьет другого в лицо. Поднимается гомон. Трое парней брутального вида подбегают и отталкивают ударившего. Пытаются фиксировать. На них налетают трое других.
Алессио оказывается в этой куче и несколькими окриками всех разводит.
- Стоять! Всем! – его взгляд уходит куда-то вправо и вниз. – Ты че? С дубу рухнул? А?!
- Хавальник захлопни! – неуверенно, но с претензиями на господство выдает лысый парень, в руку которого появился приличных размеров «ствол».
Его оппонент достает из кармана свой.
- Все, расслабились, сказал! – Алессио в этой обстановке звучит удивительно уверенно; чего-то я о нем точно не знаю. – Слышь, ты…
Он понижает голос и поочередно говорит то с одним спорщиком, то с другим. Но не особо удачно. Перебранка между ними возобновляется. Алессио отталкивает кто-то из свиты. Чьей – не знаю, но явно шестерка. Алессио это не устраивает. Он с разворота определяет ногой в «табло» обидчика. Кто-то кричит. Пострадавший на асфальте. Из клуба выходят пятеро в черном.