Такси поравнялось с выкрашенным в розовый цвет бунгало.
— Стоп! — поднял руку Шахгиров.
— Разве дежурный живет здесь? — спросил Дейли. Шахгиров не ответил.
— Странно! — Он прислушивался к доносившимся из бунгало гортанным фразам. — Слышите? Это попугай. Выкрикивает лозунги.
— Что же тут странного! — усмехнулся Дейли. — Вам пора было привыкнуть, что в Сингапуре эти птички занимаются подрывной деятельностью.
— Поэтому я и удивился. Мы натолкнулись на редчайший экземпляр. Этот попугай убежденный антикоммунист.
— Вот как? У нас бы он сделал на этом карьеру. Ему немедленно предложили бы выступать в еженедельной телепередаче «Задушевные беседы с домашней хозяйкой», — сострил Дейли.
— Замолчите! — нетерпеливо бросил Мун. — На каком языке он говорит?
— На вьетнамском, — ответил Шахгиров. Мун и Дейли переглянулись.
Из стоящего напротив бунгало вышел худощавый малаец в длинной гавайской рубашке поверх шаровар. Коническая шляпа защищала от палящего солнца голову, темные очки — глаза. Оказалось, это тот самый дежурный по аэродрому, к которому они направлялись. Мун забросал его вопросами, в основном о владельце попугая.
Нгуэн Бао Мин — так звали владельца птицы — работал на аэродроме механиком. Жил сравнительно замкнуто, почти ни с кем не общался. Был южновьетнамским подданным, до недавнего переезда в Сингапур жил в Сайгоне, время от времени улетал туда на несколько дней.
— Вы не помните, Нгуэн присутствовал при отправке «Оранжевой стрелы»? — спросил Мун.
— По–моему, нет. В состав моей бригады он не входит. Хотя абсолютно точно сказать не могу. Бывает, что работники аэродрома встречают или провожают родных и знакомых, поэтому на них не обращаешь внимания.
— Значит, вы могли и не заметить его?
— Вполне. Тем более что я был слишком занят. «Стрела» прибыла с запозданием, надо было успеть с разгрузкой, проверкой и посадкой.
— Вы не отлучались от самолета?
— Ни на минуту.
Мун досадливо поморщился. Как сказал бы любитель карт — пасьянс не получался.
— Дайте мне список всех людей вашей бригады, — сказал он и бросил шоферу: — Включайте мотор! — Разыскивать всю бригаду, говорить с каждым в отдельности — страшная, почти катастрофическая трата времени, если вспомнить, что посланная Свеном информация могла уже попасть в эфир.
— Скажите, шасси самолета было в исправности? — спросил Дейли.
Мун с удивлением взглянул на него. Сосредоточившись на одном вопросе, он не сразу сообразил, куда тот клонит. Поняв, выругал себя за то, что сам не догадался испробовать этот путь.
— Как будто… — задумался малаец. — За сутки
я отправляю двадцать самолетов, а если бывают специальные рейсы, то и больше. Тут всего не упомнишь.
— Попытайтесь все же! — настойчиво попросил Мун.
В эту минуту из бунгало Нгуэна раздался пронзительный крик.
— Попугай!.. — вскричал малаец. — Ну конечно! Вспомнил! У шасси была небольшая неполадка, но ее удалось быстро исправить. Сделал это Нгуэн. Механик бригады был занят чем–то другим.
— Все ясно! — прошептал Мун. — Нгуэн успел прикрепить адскую машину, пока возился с шасси.
— При чем тут попугай? — поинтересовался Шахгиров.
— Из–за него я все вспомнил, — объяснил малаец. — Нгуэн почти не разлучается с ним. И тогда притащил с собой… Носится с птицей как с любимой девушкой. В тот раз клетка была даже покрыта чехлом для защиты от солнца. Чудак! Какое там солнце, если клетка стояла в тени самолета.
— Попугай кричал? — спросил Мун. — Вы, должно быть, не помните?
Шахгиров рассмеялся. Какое это могло иметь значение?
— Попугай был тих, как мышка. Я решил, что он спит. За все время не произнес ни слова.
В бунгало Нгуэна царил полумрак. Спущенные жалюзи пропускали рассеянные солнечные лучи, в которых танцевала сверкающая пыль. Дверь пришлось взломать, но Муна это нарушение законности не очень беспокоило, поскольку не могло быть сомнения, что за обыском последует арест. Первым делом он устремился к клетке, обитатель которой встретил непрошеных гостей негодующими криками. Интерес Муна к клетке немало удивил Шахгирова.
— Вы не понимаете, в чем дело? — догадался Мун. — Дейли, объясните!