Секунда прошла… Мун так и не успел ни на что решиться, как рука вынырнула из кармана. Вместо пистолета Мун увидел тяжелый золотой хронометр в форме сплющенной луковицы. Старомодный, непомерно большой хронометр, не в пример попугаю, действительно наследство от деда или прадеда. Xaй Куанг нажал на пружину. Крышка с громким теньканьем отскочила. Внутри раздался тоненький переливчатый звон — какая–то незамысловатая восточная мелодия, запомнившаяся Муну на годы.
— …у меня скоро деловое свидание… — сказал Хай Куанг.
Оглушенному пережитой секундой Муну фраза поначалу показалась совершенно бессмысленной. Потом он все же сообразил, что это продолжение разделенного секундной паузой предложения: «В–третьих… у меня скоро деловое свидание».
— Поэтому, если вы не хотите лишить меня счастья быть лично вашим гидом в страну богов, о которой великий мудрец сказал, что она более глубокая реальность, чем жизнь, и более глубокое забытье, чем смерть, прошу следовать за мной! — Хай Куанг поклонился по–восточному низко и распахнул перед Муном дверь.
Пока они проходили по длинному, идущему под уклон коридору без окон, соединявшему кабинет владельца с курильней, Мун размышлял о многом. С некоторой издевкой над только что пережитым страхом он намеренно обряжал свои размышления в заимствованную у хозяина «Желтого Дракона» форму.
Во–первых, что означали загадочные слова: «Они еще не умерли»? Во–вторых, какой смысл имела фраза: «Вы совершили двойную ошибку»? Однозначно невинный или подспудный и самый зловещий? И в–третьих — Мун при этом тоже засунул руку в карман, вытащил платок и высморкался, — восточные мудрецы не в пример некоторым западным действительно постигли истину. И все же не до конца. Прав был великий мудрец, утверждая, что вечность может вместиться в секунду. Но для этого совершенно достаточно эту секунду находиться под прицелом амбразурных щелей Хай Куанга.
— 16-
Замок в двери, за которой находилась курильня, был секретным. Мун успел заметить место в стене, к которому Хай Куанг прикоснулся легким движением. Дверь бесшумно отворилась. После освещенного коридора курильня опиума казалась совершенно темной. Хай Куанг опять прикоснулся к стене. Дверь так же бесшумно затворилась. На этот раз за рукой Хай Куанга следил не только Мун. Один из курильщиков опиума приподнялся на локте, как будто вошедшие потревожили его погружение в нирвану, и опять улегся.
Сделав несколько шагов, Мун смог уже различить людей и предметы, освещенные красноватым отблеском фонаря. Стены были задрапированы черной тканью. На мягких кожаных диванах–лежаках растянулись курильщики. Мужчины и женщины. Все они были наполовину обнажены. Девушка в восточном одеянии, с прической гейши ходила от одного к другому и отирала большим шелковым платком крупные капли пота с груди и лица. Другая, опустившись на колени, разжигала в этот момент трубку. Черный шарик опиума вспыхнул синеватым огоньком. Девушка сперва затянулась сама, потом вложила длинный мундштук в рот курильщика. Пока он делал первые затяжки, она оставалась рядом. Ее покрытое рисовой пудрой нереально красивое лицо должно было помочь ему погрузиться в мир сновидений. Глаза курильщика закрылись. Девушка подхватила выпавший изо рта мундштук. На лице человека появилось выражение блаженной отрешенности, как будто с плеч свалился весь груз житейских забот и невесомое тело поплыло в прозрачное царство недоступных смертному видений.
Пока Мун наблюдал за этой сценкой, Хай Куанг не проронил ни слова. Он имел вид человека, считающего кощунством разговаривать в храме, где совершается священнодействие. Когда девушка встала, он подозвал ее жестом и что–то шепнул на ухо. Девушка низко поклонилась Муну и, опустившись на колени возле свободного ложа, принялась приготовлять трубку. Хай Куанг сделал пригласительный жест. Мун мотнул головой. Хай Куанг неправильно понял его.
— Я еще не ухожу, — сказал он шепотом. — Для меня будет счастьем проводить вас до самых ворот небесного царства.