Евдокия Яковлевна имела огромный жизненный опыт. Дочь бедняка, она рано познала нужду и горе. Уже в детстве Дуся отличалась удивительно сильным для ребенка характером. Ей, одиннадцатилетней девочке, доверяли винницкие партизаны, поручая некоторые задания. Отец, опасаясь репрессий, ругал дочку, нередко колотил ее. Но Дуся не отступала от своего. Нашелся предатель, который донес петлюровцам на ребенка. Однажды бандиты ворвались в дом ее родителей, учинили там погром, а девочку увезли с собой. На допросе ее избили, пытаясь выяснить, что она знает о партизанах. Дуся молчала.
Через две недели партизанам удалось освободить свою юную помощницу. Дуся вернулась домой. Отец принял ее холодно, обозвал «чертовой большевичкой», запретил иметь дело с партизанами. Однако Дуся не послушалась отца и на этот раз. Вскоре она помогла народным мстителям выследить и разгромить банду.
В 1920 году, будучи не в состоянии терпеть издевательств отца, Дуся навсегда покинула дом и стала воспитанницей пограничного отряда. Здесь она вступила в комсомол, затем в партию, отсюда уехала в Киев на юридические курсы. Закончив их, стала работать судьей в Каменец-Подольске, где ее несколько лет подряд избирали членом бюро окружного комитета партии.
С этого времени Евдокия Яковлевна постоянно находилась в самой гуще жизни. В 1932 году она — на военной службе в кавалерии. Через пару лет ее направляют учиться в Военно-политическую академию имени В. И. Ленина, которую она заканчивает с отличием. Затем Рачкевич работает преподавателем в военном училище связи в Ленинграде. Война застала ее в адъюнктуре академии. Партия посылает ее комиссаром формирования женских авиационных частей, а затем — в полк ночников.
С первых же дней своей работы в полку Евдокия Яковлевна стремилась внести в наш коллектив атмосферу сердечности и настоящей дружбы. И это ей удалось.
Вскоре нас распределили по экипажам. Вместе со штурманом Ольгой Клюевой я попала в эскадрилью бывшей летчицы гражданского флота Серафимы Амосовой. В Амосовой все дышало благородством. С первого же знакомства в ней угадывалась большая внутренняя сила. Немногословная, выдержанная, Амосова никогда не повышала голоса, не раздражалась, работала без сутолоки, спешки. Красивые серые глаза ее были всегда спокойны и внимательны, но иногда взгляд их становился холодным и острым. Только глаза и выдавали ее настроение, а сама она по-прежнему оставалась спокойной и рассудительной. И все же мы, ее подчиненные, хорошо знали: провинишься — пощады от командира не жди.
Под стать командиру эскадрильи была и комиссар Ксения Карпунина, дочь потомственного пролетария.
Отец ее сражался в дивизии Щорса и погиб на фронте, когда Ксения только училась ходить. Поэтому жизнь рано преподала ей свои суровые уроки. К тому времени, когда она пришла к нам, Карпунина имела уже, несмотря на молодость, большой жизненный опыт и солидную практику комсомольской и партийной работы.
Итак, полк сформирован. Но нужно было еще его сколотить. Снова началась напряженная учеба. Теперь мы учились летать под лучами прожекторов, осваивали искусство противозенитного маневра, бомбежку с низких высот.
Зима в тот год выдалась на редкость суровой. Стояли сорокаградусные морозы. Доставалось всем — и нам, летчицам, но особенно техникам и вооруженцам. Они готовили машины в пургу и метель. На ветру замерзали лица, даже сквозь теплые рукавицы от металла коченели руки, но девушки не уходили, пока не была проверена каждая гайка, каждый винтик. И я не припомню случая, чтобы в полку в тот период из-за технической неисправности у чьей-либо машины отказал мотор. Именно здесь, в суровых испытаниях, родилась наша дружба со специалистами наземной службы, твердая уверенность в боевых подругах.
В конце февраля произошло важное событие в жизни полка. Те из нас, кто еще не принимали военную присягу, теперь присягали на верность Родине, своему народу. В большом зале, где проходила эта торжественная церемония, мы стоим в ровных, как по линейке, рядах. Вынесли знамя. Минута тишины — и вот уже повторяемые сотнями голосов слова присяги мощным эхо разносятся по всему зданию.
Вместе со всеми произношу: «Я, дочь Союза Советских Социалистических республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь…»
Вот теперь мы стали настоящими бойцами. С теми, кто уже проливали на полях войны свою кровь, мы связаны нерушимым воинским долгом и честью. И если мы нарушим присягу, пусть всеобщее презрение и смерть покарают каждую из нас.