А вообще-то он хотел бы иметь званье заслуженного старика-пенсионера и какого-нибудь лауреата, но, к сожалению, был еще довольно молод.
И не было никакой абсолютно надежды, что он когда-либо станет стариком, пенсионером да вдобавок еще и лауреатом.
И не было никакой надежды на то, что Канкрин окажется в поварах.
Поэтому, ввиду отсутствия надежд, молодые люди выстроили кооперативную квартиру и вели вышеописанный образ жизни.
Не чужды они были и искусств: Канкрин умел играть на аккордеоне песню «Над ласковым морем», еврейский танец «Фрейлих», а также марш собственного сочинения. И недурно у него получалось.
К ним, бывало, как придут их, как бы это выразиться, «знакомые» – продавщицы из ближайшего «Гастронома», так Канкрин все играет да играет.
А Гаригозов зато читал «Исповедь» Жан-Жака Руссо. И когда он рассказывал Канкрину эпизоды из этой прекрасной книги, то толстяк слушал с большим вниманием, всплескивая руками и возмущаясь гонениями на гения и прочими безобразиями, творившимися во Франции прошлых веков.
Успешно строили. Потому что они, сами того не замечая, во время шабашки, во время работы, которая длится с утра до ночи, превратились в мастеров на все руки.
А ведь действительно с утра до ночи, Симка снизу кирпичи и раствор подает, а Гаригозов с Канкриным орудуют мастерками.
А Симку они подцепили так. Они пошли на станцию, где было людно, суетливо и какие-то восточные люди пели, сидя на корточках. Пели гортанными голосами песню о своей любви неизвестно к кому. Слава Богу, что они еще хоть не побирались, а то Гаригозов с Канкриным совсем бы растрогались.
И какой-то мужик в рукавицах, несмотря на теплую погоду, ходил и приставал к людям.
– У меня была квартира с газом, – орал мужик. – Послушайте! Я же не могу вам все сразу рассказать. У меня была квартира.
Но его никто не слушал.
– Идеалы и одеялы. Одиночки и моторы! – орал мужик.
Заинтересованные странными речами друзья подошли и стали звать мужика работать.
Пьяный остановился, посмотрел на них и торжественно снял рукавицу. Под ней оказался приготовленный заранее шиш.
– А вот этого ты не видел? Иди-ка ты знаешь куда? – и мужик сказал куда. – У меня квартира была.
Но Гаригозов и Канкрин не отставали.
– Эх, молодые люди, молодые люди, – заговорил мужик, глядя им на ноги. – Эх вы! Вот взять меня. Ведь я имел квартиру и работал завскладом, а ведь у меня нет таких ботинок, как у вас. И курю одну махорочку.
– Угощайтесь.
– Заранее вас благодарю. – Мужик закурил сиятельную папиросу «Казбек» и вскоре, покоренный ласковым отношением нанимателей, согласился на деловое предложение поработать за хорошие деньги.
Справили ему сапоги. Пить не давали. Вот он и работал. Любил повторять:
В ожидании получки Я дошел уже до ручки
– Сима. Зачем ты шатаешься? – спрашивали его друзья. – Сидел бы на одном месте.
– Видишь ли, я считаю, что где есть живой человек, там должны быть и праздношатающиеся, – объяснял Сима и рассказывал, как погубило его жизнь стечение обстоятельств.
А именно: Симе дали однокомнатную квартиру с газом. Сима очень был рад. А напротив было общежитие педучилища.
И в этом самом педучилище в окошках постоянно раздевались и одевались девки. Сима им делал знаки, и они приходили к нему домой.
– И сосали из меня кровь и монеты, – приходил Сима в возбуждение. – Это были чистые пьявки, а не будущие учителя
Далее – все очень просто. Денег стало не хватать, Сима приучился хапать.
– Сколько веровочке ни виться конец будет с кем поведешься от того и наберешься шила в мешке не утаишь Аминь, – так обычно заканчивал Сима свой грустный рассказ
С утра до ночи Весьма успешно Рабочие уже поставили им швеллер, который торчал над кладкой, угрожая сорваться и прихлопнуть кого-нибудь. Так что нужно было начинать бетонные работы.
И несомненно начали бы, а только однажды Сима Кучкин встал утром весь желтый. Он был желтый, как китаец или лимон, и жаловался, что его тошнит и что он, потея, не мог уснуть всю ночь. Отправленный к врачу, он оказался желтушечным больным, и его забрали в инфекционную палату. Где он и лежал, ничего не делая, худея и принимая от друзей складные передачи.
И друзья, которым сделали прививку гамма-глобулина, поняли, что Сима как работник кончился, потому что, будучи бичом, постарается пролежать в больнице, покуда его оттуда не выгонят взашей.
Они поняли это, когда увидели в форточке улыбающееся и веселое кучкинское лицо и рот, который нахально декламировал: