МОЯ АКТИВНОСТЬ
Я ехал однажды вечером к себе домой в автобусе и услышал такой разговор, который вели два дедушки, сидевшие на переднем сиденье под трафаретом «Для инвалидов и детей».
– Главное – к ним не вмешиваться, – говорил один дедушка.
– Да-да. Вот у меня молодожены, – вторил второй дедушка, – молодожены. Странно. Вернее – не странно. Молодожены. У них своя жизнь, свой разговор, свои склянки, бутылочки, пузырьки, бумажки, веревки и тряпочки.
– Они сейчас очень пьют, – продолжал первый дедушка, – я про них читал в газете «Комсомольская правда», что у нас в городе вечером нельзя достать водки, потому что они всю ее выпивают днем.
– А что же они вечером пьют?
– А вечером они пьют вино, – объяснил дедушка дедушке, – они пьют и дерутся около «Гастронома».
– Главное – к ним не вмешиваться…
Тут-то дедушки размякли, погрузились было в уныние, было заскучали, но автобус остановился на автобусной остановке для входа и выхода пассажиров, и дедушки вышли в свою переднюю дверь, и я их, кстати, больше никогда в жизни не видел.
Но в подтверждение правильности слов их беседы в заднюю дверь ворвалась некая в доску пьяная компания молодых пьяниц – три молодых человека и с ними девушка.
– Всем здравствуйте и привет! – сказал первый ворвавшийся, который, впрочем, тут же упал на кожаное автобусное сиденье, склонил, запрокинув, кудрявую голову, громко захрапел и, в делах больше не участвуя, был в конце маршрута с посторонней помощью вытащен из автобуса.
Я не понимаю, что со мною И-ех со мною Да Со мною А может, кто-то связанный с тобою Возможно Но нет
Так запел сначала второй ворвавшийся, но потом оборвал пение, пристроился к окну и заплакал, залился горючими слезами.
Публика, спотыкающаяся о вытянутые ноги третьего ворвавшегося, который первого, заснувшего, удерживал, а второго ворвавшегося ободрял, стала ворчать и ругаться, что он вытянул свои длинные ноги в черных и непонятно каких – не то остроносых, не то тупоносых башмаках, с набегающими на башмаки расклешенными штанами.
– Цыц! Не вопи! – озверев на секунду, крикнул виновник ругани и ворчания ропщущим и, добившись тишины и порядка в автобусном салоне, стал ласково беседовать с пьяной же, прекрасной молодой девушкой.
Эта девушка по своему пьяному состоянию и красоте явно могла украсить компанию, если бы, на что-то обидевшись, не выказывала ко всем, а в особенности к ухажеру, явное презрение.
А когда он обнял ее, имея перед собой целью потрогать ее за грудь, она вообще обиделась, встала и пошла куда-то вперед, спотыкаясь.
Ну, молодой ухажер, конечно, последовал за ней. Куда же ему деваться?
А дальше случилось вот что. Рядом со мной сидел один тоже довольно молодой товарищ, в хорошей одежде, с каким-то значком и, по-видимому, трезвый. Глядел в окно. А потом повернулся и стал глядеть на меня так, будто я что-то взял из его кармана. А потом и говорит:
– Здорово, подлец!
Я тут, я засуетился: Как, дескать, вы смеете и прочее.
– А вот и смею, – отвечает товарищ, – как же это я не смею. Вы же видите, какое творится безобразие. Пьяные. Пристают к девушке.
– Я… я, мне… я… вот…
– Вот-вот, – сказал молодой товарищ, – все ясно. Вы видите безобразия, некультуру и недостатки, а сами сидите, будто вам до этого и дела нет.
– Я, да, я, я, я бы, вот, я хотел…
– Что вы хотели?
– Я хотел, я хотел.
– Не нужно тут никакого хотения, нужно просто дать распоясавшимся молодчикам хорошенько по рукам, и, поверьте моему слову, они сразу утихомирятся.
А между тем компания и сама по себе уже немножко утихомирилась, так как первый заснул сразу, второй заснул, поплакав, а третий все-таки девушку взял за грудь, она на него вяло посмотрела и куда-то опять пересела, а он опять за ней.
– Это уже даже не нерыцарство. Это – подлость. Это уже подлость. Предательство. Предательство начинается с малого. Вот ты не заступился за девчонку, вот ты уже и предатель.
Я потупился, я подавленно молчал и думал: «Какой умный человек и как же он правильно говорит! А я действительно подлец. Меня надо из инженеров в дворники перевести и заставить мести асфальт около родного завода».
– Я, я…
– Вы, вы. Эх. Сердце мое разрывается, глядя на такую инфантильность, товарищ. Ведь ты же мог с ним как мужик с мужиком. Отвести его в сторонку и сказать: «Ты что, парень, делаешь. Напился, так веди себя прилично. И не позорь дивчину».