Отдельным спектаклем стало признание уничтоженного благодаря моим действиям немецкого истребителя. И опять, если бы не привезённые шильды, фотографии и протоколы из милиции, фиг бы я что смогла доказать. Если даже держа в руках фотографии, протоколы осмотра и показания местных жителей (оказывается наши кульбиты над лесом местные видели), мне на голубом глазу в лицо говорят, что этого не было и быть не могло, а что написано в бумагах они не знают и знать не желают. В принципе, мне бы собственно на фиг не упал этот сбитый немец, запишут или нет - не важно. Но как объяснил Панкратов, если я немца на себя не докажу и не зарегистрирую, то факт потери самолёта могут повесить на меня, как вину и ошибку управления приведшую к потере техники, а там уж как карты лягут, просто деньги заставят выплачивать или дело уголовное заведут... Фактически мне нужно не доказать факт сбития немца, а факт боя с двумя немецкими охотниками, в котором мой самолёт безвозвратно пострадал. Но раз бой закончился тем, что немец упал, то бой и сбитие немца стали сцепленными событиями. Вот и сражалась я за своё честное имя, через доказательство, что я спровоцировала падение немца. Всё-таки хорошо иметь умных людей за спиной. Оказывается, мой рапорт был завизирован и учтён в делопроизводстве штаба НАГ, кроме этого по факту работы с добытыми у сбитого гауптмана документами есть соответствующие входящие и исходящие номера в разведотделе штаба фронта, плюс свидетельские показания из милиции, шильды, оружие, тоже официально оприходованное, протоколы и фотографии. И даже при такой аргументации нервы мне помотали.
И что меня не перестаёт удивлять, в лётной книжке не смотря на мессер, количество боевых вылетов так и осталось равным трём. Вот мне было бы интересно, если бы я не летала тогда на разведку и в тыл, как бы у них сходилось - ни одного боевого вылета, потеря самолёта и сбитый немец? Хотя, ведь и ремонты официально так и проходят, как ремонт повреждений полученных от огня самолётов противника, и это тоже всё официально в документах техников фигурирует. Наверно в этих военных учётах такая же удивительная заумь, как в расчётах денежного содержания, которые мне в своё время наш "хитрый хохол" пытался объяснить.
В общем, я носилась по штабу злая и взведённая, наверно от меня можно было папиросы прикуривать. Вот под горячую руку мне и влетел наш полковой кадровик. Знаете, бывают такие вытянутые вперёд лица вызывающие ассоциации с миром птиц или зверей. Только у нашего кадровика вроде бы вполне нормальное лицо, но с первой встречи у меня оно стойко ассоциировалось с крысой. Ничего, что обычно вызывает такую ассоциацию в виде торчащих верхних зубов или маленьких круглых глаз не было, разве только прилизанность и блеклость какая-то, а главное ощущение брезгливости, когда невольно отодвинуться хочется. Вот этот старший лейтенант с тремя кубиками на голубых петлицах, ведь при этом орёл и краса ВВС с висящим на спинке стула ухоженным жёлтым регланом, какой не у каждого настоящего лётчика есть, и начал через губу явно злорадствуя мне чего-то излагать. Я занятая своими мыслями, его толком и не слушала и если бы не одёрнувший меня Сосед, наверно так и поскакала бы дальше...
Оказалось, что три дня назад вышел приказ о приведении званий летающих пилотов из сержантских в средний командный состав. Вот об этом он и злорадствовал:
- ... но как это для вас наверно грустно, касается это только боевых линейных, запасных и учебных полков, а в полках вроде нашего это касается только находящихся на командных должностях от командира звена и выше, а так же уже имеющих государственные награды или подтверждённые боевые вылеты. Сами понимаете, дорогая, вас это никаким боком не касается и лейтенантское звание вам никогда не получить... - Явно юродствуя сокрушённо наслаждался он.
- Хорошо! Товарищ старший лейтенант! Я поняла, что вы сказали, но я не могу понять, почему меня до сих пор не включили в приказ на новое звание и не известили меня об этом? Или это рассматривать как ваше должностное несоответствие?
- Да, что вы себе позволяете?
- Я? Да вы только, что мне сами сказали, что как минимум по двум пунктам этого приказа мне должно быть присвоено новое звание, и при этом я вижу, что вы исполнять упомянутый вами приказ злостно не желаете.
- Ещё скажите, что у вас боевые вылеты есть! Про награды я вообще промолчу!...
- И правильно сделаете. У меня по лётной книжке три боевых вылета. Кроме этого я в ноябре прошлого года была награждена медалью "За боевые заслуги", а это ведь не пионерский значок, а государственная награда. Я ничего не путаю?
- Но... Позвольте...
- Не позволю! И в моём личном деле это всё отражено. Не буду задерживать вас, и мешать вам в исполнении ваших должностных обязанностей! До свидания...
Вам бы стоило видеть его лицо в этот момент. А уже через два дня я стала целым МЛАДШИМ ЛЕЙТЕНАНТОМ ВВС. Как я уже говорила, мне это всё было не важно, но Митрич поднял такой шум и визг, что просто заставил меня перешивать нашивки. Вот только я ему ?зверски? отомстила, потому, что в лейтенантском звании мне уже не по чину ходить во фланельке и с гюйсом, мне положен китель или тужурка, как его здесь называют, а её у меня нет, да и где бы нашлась военно-морская тужурка на женскую фигуру? Так, что первый наезд Митрича мне почти удалось отбить, но на шинели и кожаном пальто пришлось мои уже привычные четыре жёлтеньких узких мичманских галуна менять на один средний серебряный с голубым кантом и с серебряной звездой сверху. Зато у Верочки просто праздник случился, ведь теперь она совершенно законно имела полное право спороть мои галуны и носить без нашивок мои фланельку, куртку от робы и форменку, а чёрная юбочка у неё и так нашлась, правда не узкая, а расклешённая. Так, что теперь со мной ходит самый очаровательный матросик, какого только можно себе представить. Формально к ней не придраться, ведь положенных краснофлотцу звёздочек у неё на рукавах нет, а значит на ней наряд просто очень похожий на форму. Да и расклёшённая юбочка не очень похожа на прямую форменную. Но её это не смущает и она требует у меня берет, который пришлось ей выдать, предварительно проведя с ним все положенные отпаривания и придание формы. К её счастью, она у меня девочка довольно крепенькая, а я совсем худенькая, так, что только чуть большая длина рукава, а остальное заправляется под ремень, который мне теперь тоже другой положен.
Среди этих разборок и выяснялок со старшиной, я вспомнила, что было крайне неуютно в лесу без ножа, хоть я и обошлась без него в этот раз, но если уж на всякий случай я ношу два ствола, то добавить к ним нож - моя святая обязанность. Здесь возникла сложность совсем иного рода, у Митрича все ножи и кинжалы подобраны для удовлетворения вкусов и потребностей наших ?ухорезов?, а мне нужен, конечно, не маленький перочинный, но и не какой-нибудь штык или палаш. Когда Миртич гордо выложил свои богачества, а я скорчила неудовлетворённую гримаску, можно считать, что просто в душу старшинскую плюнула или пнула грязным ботинком. Он почти обиженно стал выяснять, чего же мне не так, на что я постаралась объяснить, что мне не врагов им резать, а колбаски нарезать или консерву открыть, что мне нужен не боевой тесак, а хороший бытовой ножик, который мне может понадобиться в нестандартной ситуации... Митрич, молча сложил свои клинки, о чём-то усиленно размышляя, а потом его лицо озарилось эвристическим огоньком и он кинулся куда-то в угол своей кладовой, чем-то там пошумел и вылез со свёртком: