Без одной минуты двенадцать в нашем офисе появилась Анна Дельгадо.
Мы с Мирандой были готовы к любым неожиданностям, вплоть до того, что она выхватит оружие и начнет стрелять (мой пистолет, снятый с предохранителя, лежал в приоткрытом ящике стола прямо передо мной, Мирандин — в кобуре у нее под пиджаком, и я уже знал, что она умеет выдергивать его оттуда меньше чем за секунду). Но на киллера Анна никак не походила — просто молодая целеустремленная деловая женщина, каковой она и представлялась нам после знакомства с ее досье.
Впрочем, справедливости ради надо заметить, что киллеры обычно и не походят на киллеров. Иначе им было бы крайне трудно делать свою работу.
Мы начали беседу, все более убеждавшую меня, что Дельгадо едва ли заслана к нам специально и что она действительно та, за кого себя выдает. После серии типичных вопросов, какие задали бы соискателю бухгалтерской вакансии в любой приличной фирме, настал черед Миранды, которая поднялась с места и поинтересовалась, принести ли гостье кофе или чай. Тоже, кстати, психологическая тонкость — формулировать вопрос не в виде «хотите пить или нет», а «что именно вы будете пить». Есть, конечно, люди, которые все равно твердо скажут «спасибо, ничего», но большинство автоматически примет навязанный выбор одной из названных альтернатив. Вот и Анна не стала исключением.
— Чай, пожалуйста. И покрепче, если можно.
Миранда вышла в заднюю комнату и тут же вернулась с подносом, на котором стояли изящная зеленая чашка с золотой каймой, полная курившимся паром почти черным напитком, блюдечко с ломтиком лимона и щипчиками, еще одно с печеньем и маленькая сахарница. Анна кивком поблагодарила, положила в чашку одну ложку сахара, размешала и опустила туда же щипчиками лимон. Осторожно пригубила — не слишком ли горячо? — затем сделала небольшой глоток. Мы с Мирандой молча ждали, не мешая гостье спокойно выпить чай. Точнее, выжидали, пока придет черед задавать настоящие вопросы. Со слов Миранды я знал, что это примерно три минуты после первого глотка.
Внезапно Анна поперхнулась, да так, что чай брызнул у нее изо рта; одна капля обожгла мне руку. У меня мелькнула мысль, что это обычная неловкость, но уже в следующий миг стало ясно, что лицо нашей гостьи резко налилось кровью вовсе не от осознания своего конфуза. Женщина захрипела, вытаращив глаза, и выронила чашку, полную еще где-то на треть; та ударилась о край стола и опрокинулась, выплескивая горячее содержимое ей на колени. Анна попыталась вскочить, хватаясь за горло, но лишь приподнялась, выгибаясь дугой назад, и упала, боднув головой спинку кресла, покатившегося назад; она ударилась плечами о сиденье, а затем следующая судорога сбросила ее на пол.
Мы с Мирандой бросились к ней, обегая стол с двух сторон. Анна билась в агонии, тщетно силясь вдохнуть; ее лицо посинело, глаза закатились, изо рта текла пена, оставляя на подбородке бурые комочки пережеванного печенья.
— Что? — растерялся я, не зная, что делать. — Она подавилась? Или это эпилепсия?
Миранда уже стояла на коленях возле агонизирующей женщины и без всякой брезгливости раздвигала пальцами ее челюсти.
— Лампу дай! — крикнула она. — Посвети!
Я схватил со стола лампу, изогнул ее гибкий «хобот» и, щелкнув выключателем, направил свет в мокрую пещеру продолжавшего толчками извергать жидкость рта. Миранда, убедившись, должно быть, что дело не в застрявшем в горле куске печенья, хлопнула себя по ноге, обтянутой брючиной делового костюма, затем раздраженно повернулась ко мне: