В поисках такой таблички мы облазили чуть ли не весь аэропорт, и, когда я уже склонялся к мысли арендовать принтер и просто напечатать ее на бумаге (что для столь солидного аэропорта выглядело бы примерно так же достоверно, как и надпись от руки — хотя, наверное, законопослушных пассажиров все же отпугнуло бы), искомое все-таки обнаружилось на автомате по продаже колы в дальнем конце грузового терминала. С благополучно украденной табличкой пришлось еще ждать возле туалета того момента, когда все кабинки внутри окажутся свободными одновременно; но вот, наконец, я торжествующе прилепил табличку к двери прямо перед носом решительно направлявшейся к нам жирной негритянки, и когда она, возмущенно фыркнув, шумно потопала искать другое заведения аналогичного профиля, Миранда со всем необходимым проскользнула внутрь.
Через несколько минут она вышла.
— Порядок?
— Да. Заодно избавилась от чипа Анны.
— Что, прямо выковыряла ножом?
— А ты видишь где-нибудь здесь автомат-экстрактор? Пустяки, далеко не самая серьезная боль в моей жизни, — она показала ладонь, заклеенную квадратиком искусственной кожи.
Потом, разумеется, были обычные хлопоты с нашим оружием; на внутренних рейсах Конфедерации оно просто декларируется и сдается в багаж, но при полетах в Союз правила остаются почти такими же параноидальными, как во времена Единства. Ну, не совсем, конечно — тогда, помнится, даже охранники официальных делегаций, летевшие рейсовыми, а не собственными самолетами, не имели права проносить оружие на борт. Да что там оружие — бутылка колы или флакон солнцезащитного крема были под запретом из-за страха перед жидкой взрывчаткой. Потом появилась взрывчатка, которую можно перевозить в собственном мочевом пузыре без вреда для здоровья — до тех пор, конечно, пока она не будет использована по прямому назначению. Вершиной стал ее бинарный вариант, когда каждый из компонент в отдельности не опасен, но стоит двум террористам по очереди помочиться в одном бортовом сортире — и происходит взрыв. Тогда ввели было обязательную сдачу анализа мочи для всех пассажиров непосредственно перед вылетом, а на рейсах протяженностью менее трех часов вообще закрыли туалеты, но тут уже взбунтовались авиакомпании, которые начали массово терять клиентов не из-за страха перед терактами, а из-за нежелания терпеть подобные издевательства. А успехи нанотехнологий тем временем открывали перед террористами все новые интересные возможности. В конце концов даже до янки стало доходить, что проблема не в оружии, а в том, кто его использует, и единственный эффективный метод борьбы с терактами — это вылавливать террористов до того, как они попадут на борт, а не отбирать у пассажиров все вплоть до желудочного сока. Впрочем, хотя на рейсах в Союз оружие — в специальных опечатанных контейнерах — сдавать в багаж теперь все-таки можно, боеприпасы к нему по-прежнему под строгим запретом в любом виде, и патроны нам пришлось оставить на контроле. Ну да во Фриско тоже есть оружейные магазины. Нож Миранды залили особой пеной, которая сразу затвердела, превратив его в бесполезный кусок стекловидного материала. Через десять часов этот кокон рассыплется сам (если поместить его в чистый кислород, то несколько быстрее), но до тех пор очистить нож, не повредив его, будет почти невозможно.
Больше никаких препятствий не было; слава богу, а точнее, Ричмондским соглашениям, с Союзом у нас безвизовый режим, хотя горячие головы с обеих сторон и выступали против. Полет прошел без всяких приключений. Вскоре после взлета мы посмотрели в инете предложения по аренде жилья неподалеку от SFO и отыскали маленький одноэтажный домик в Миллбрее, на Сосновой улице к юго-западу от аэропорта; этот район до сих пор застроен такими домишками — как видно, близость постоянно взлетающих и садящихся самолетов делает его непривлекательным для серьезных риэлторов. Хозяин домика не принадлежал к тем консерваторам, что заключают договоры лишь после личного общения с арендаторами, и доверил эту процедуру своему компу — так что поздний час не помешал нам сразу же арендовать дом, внеся плату за первые две недели (таков был минимальный срок, указанный хозяином) и получив, соответственно, код от входного замка. Затем я, наконец, откинул спинку кресла и закрыл глаза. В ту же самую минуту, как мне показалось, Миранда потеребила меня за руку.
— Ну что еще… — проворчал я, не разлепляя век.
— Садимся.
Действительно, за иллюминаторами серел рассвет: в Калифорнии было еще раннее утро. Город, раскинувшийся впереди под нами, был полузатоплен длинными тенями своих многочисленных холмов. Я попытался отыскать на севере мост через пролив Золотые Ворота, знаменитый, между прочим, не только как символ Сан-Франциско, но и как самое популярное в мире место для самоубийств. В свое время город вбухал не то 60, не то 70 миллионов тогда еще единых долларов в сооружение сетки, которая помешала бы им прыгать. Потом один все-таки прыгнувший умудрился сломать на этой сетке руку и подал на Совет директоров моста в суд за причиненное увечье. Иск был выигран, суд постановил сетку убрать. Затем было еще несколько процессов, выигранных самоубийцами, которым помешали покончить с собой — уже не за увечья, а за сам факт этого воспрепятствования. В самом деле, уж если защищать права меньшинств, что так любят делать янки, то чем самоубийцы хуже всех прочих? Что интересно, лишь один из выигравших предпринял вторичную и уже успешную попытку, но юридически это уже значения не имело. Прецедент был создан, и теперь в Союзе пытающийся остановить самоубийцу нарывается на такие же крупные неприятности, как и разнимающий целующихся гомосексуалистов.