Тем временем Стефан продолжал:
— Во всяком случае, я пришел к вам именно по поводу моего отца.
— Вот как? — Маллет говорил дружелюбно, но не сделал и попытки помочь ему.
— Да. — Стефан помедлил, словно перед прыжком в холодную воду, затем решительно заключил: — Я недоволен выводом, к которому пришло жюри коронера относительно смерти отца.
Маллет удивленно поднял брови.
— Их заключение было ошибочным, — повторил Стефан.
— М-да, — медленно отозвался Маллет. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Но в таком случае, мистер Диккинсон, не думаете ли вы, что вам следует обратиться по этому поводу в полицию? Я имею в виду, — добавил он, улыбнувшись при виде озадаченного выражения лица юноши, — в полицию Маркшира. Видите ли, это их дело. Мое личное участие в этой трагедии было совершенно случайным и неофициальным. Может, если я дам вам записку, адресованную к тамошнему суперинтенденту…
— Нет, — твердо возразил Стефан. — Я хорошо понимаю, что вы предлагаете, но это не то, что мне нужно. Я пришел к вам лично, потому что… — Он нерешительно замолчал.
— Да?
— Потому что вы были человеком, в основном ответственным за то, что расследование пошло по ложному пути.
Давно уже инспектор Маллет не получал такого рода обвинений, и ему это пришлось не по душе. Он испытывал искушение обойтись построже с этим наглецом, и Стефану просто повезло, что инспектор пребывал в благодушном настроении, как всегда после вкусной еды. Однако промелькнувшее на лице инспектора раздражение не осталось незамеченным Стефаном, и он поспешил извиниться.
— Пожалуйста, не подумайте… — начал он.
— Важно не то, что я думаю, — прервал его инспектор. — Важно то, что я сделал, не так ли? Давайте этого и держаться. Я был свидетелем при расследовании причин смерти вашего отца — просто свидетелем, обыкновенным свидетелем. Надеюсь, я был добросовестным свидетелем, во всяком случае, я определенно старался им быть.
— В том-то и дело. Поэтому именно ваши показания и стали причиной проблем. Хотя они были точными — и потому что они были точными, — коронер и жюри впали в безнадежное заблуждение.
Стефан откинулся на спинку стула с видом человека, предъявившего ультиматум. Но на Маллета это не произвело особого впечатления. Он просто положил свои крупные ладони на стол, поджал губы и устремил задумчивый взгляд поверх головы юноши.
— Видите ли, — пробормотал он, — я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Послушайте… — Он вдруг перевел взгляд на лицо Стефана. — Давайте начнем сначала. Это будет проще. Мистер Диккинсон скончался, приняв сверхдозу мединала. Медицинское заключение по этому пункту было убедительным, по крайней мере для меня. Вы возражаете против этого факта?
— Нет.
— Очень хорошо. На основании показаний, в том числе моих, жюри пришло к заключению, что он лишил себя жизни. Вы думаете, что это не так?
— Да. Не так.
— Вы считаете, что, если бы не мои показания, вывод был бы иным?
— Я думаю, что была возможность установить смерть в результате несчастного случая.
— Не могу с вами согласиться. Насколько я помню показания… Но это мы можем обсудить позднее. Вы считаете, что заключение о смерти в результате несчастного случая было бы правильным?
— Нет. Если под «правильным» вы имеете в виду соответствие фактам, я не думаю, что и его можно было бы считать правильным.
После этого заявления наступила долгая пауза. Маллет хотел что-то сказать, затем, видимо, передумал и наконец проговорил:
— Но вы только что сказали мне, что были бы удовлетворены таким заключением?
— Это не совсем одно и то же.
— Вам нет нужды говорить мне об этом, — с суровой ноткой заявил Маллет. Он прищурился, внимательно глядя на Стефана, затем сказал: — Мистер Диккинсон, я вас совершенно не понимаю. Вы возражаете против вынесенного заключения, потому что считаете его неверным, но вместе с тем готовы принять иное, также неверное. Очевидно, вас совершенно не заботит… абстрактная справедливость, скажем так? И в то же время вы не производите на меня впечатление человека, которого хоть в малейшей степени беспокоила бы мысль о позоре, который падает на семью, член которой покончил с собой. Или я ошибаюсь?
— Нет, — сказал Стефан. — Меня и впрямь не слишком заботит абстракция. Что касается позора, — он усмехнулся при этом воспоминании, — некоторые из моих родственников действительно думают о нем. Лично меня это нисколько не трогает. Но так случилось, что от того, сумею ли я установить, что мой отец не покончил с собой, зависит очень крупная сумма денег.
Инспектор не смог скрыть улыбку:
— И поэтому вы решили, что заключение было ошибочным?
Стефан нахмурился, уловив скрытый упрек.
— Нет! — возразил он. — Я понял, что заключение ошибочное, как только услышал о нем. К такому же выводу пришли бы и вы, если бы знали отца так же хорошо, как и я. Но меня беспокоит не ложность вывода, а его последствия. Вот почему я был бы удовлетворен выводом о смерти в результате несчастного случая. И вот почему, совершенно против моего желания, я вынужден доказывать правду, что по другим причинам гораздо лучше было бы не делать.
Инспектор Маллет пробормотал про себя: «Удивительный эгоизм!» — а потом вслух сказал:
— А что именно вы имеете в виду под правдой, мистер Диккинсон?
— Что мой отец был убит.
Инспектор в задумчивости подергал кончики своих лихо закрученных усов. Если он и был потрясен неожиданным предположением, он не показал вида.
— Убит? — невозмутимо переспросил он. — Вот как! В таком случае не думаете ли вы, что я с самого начала дал вам дельный совет — обратиться с заявлением к соответствующим властям, а именно в полицию графства Маркшир.
— Не знаю, был он дельным или нет, — раздраженно ответил Стефан. — Знаю только, что мне это ничего не даст. Во-первых, в данный момент у меня нет доказательств, которые я мог бы предъявить в Маркшире или в любом другом отделении полиции, и во-вторых, я не стремлюсь доказать, что моего отца убил какой-то конкретный человек. Я только хочу безусловно доказать страховой компании или, если необходимо, суду, что он был кем-то убит.
— Понятно, — проговорил Маллет. — Вы очень ясно изложили свою позицию. Вряд ли вы можете ожидать, чтобы офицер полиции занял такое же… скажем, отстраненное отношение к преступлению, как вы, но я понимаю ваше положение. Как мне представляется, в настоящий момент вашей целью является сбор любых доказательств, которые могли бы подтвердить вашу правоту перед страховой компанией?
— Именно за этим я сюда и пришел.
Маллет нетерпеливо взмахнул рукой.
— Но, дорогой сэр! — сказал он. — Мы вернулись к тому, с чего начали! Как я могу вам помочь? Официально…
— Я здесь совершенно неофициально.
— Тогда хорошо. Неофициально я просто человек, которого попросили дать некоторые показания — по моему убеждению, совершенно правдивые; им жюри поверило и в соответствии с ними и поступило. Если вы затеете дело по вопросу о смерти вашего отца, возможно, меня снова вызовут как свидетеля, и я дам те же самые показания, которые, вероятно, произведут тот же эффект на жюри. Что я могу с этим поделать?