Но увы! Ее этаж всего лишь пятый. Она подошла к двери квартиры, медленно открыла сумку. Ключик на брелке в виде черепашки. Если черепашке нажать на животик, она потешно выпучит глаза. Мила вспомнила, как веселились ее друзья, увидев такое чудо в первый раз. Губы тронула грустная улыбка. Как это было давно! Замок щелкнул, дверь распахнулась, впуская ее домой.
— Мам! — крикнула она.
В ответ тишина. Стало быть, родители уехали на дачу. Дача для них святое! Полоть грядки, по десять раз перерывать землю, собирать жуков, что-то подправлять, что-то переделывать. Это занятие им по нраву. А вот ей! Даже этого она не научилась делать. Пустоцвет…
На негнущихся ногах прошла в свою комнату. Кровать, заваленная плюшевыми игрушками, стол с письменными принадлежностями, шкаф с одеждой. Мила оглядела комнату, нахмурилась. Что за безобразие! Сколько раз мама ругала, толку ни на грош. Она подошла к кровати, поправила одеяло, аккуратно разложила игрушки по своим местам. Потом долго переставляла и перекладывала вещи на столе, пока они не заняли каждая свое место.
— Теперь хорошо! — похвалила себя. — Теперь можно и делом заняться.
Она вышла из комнаты, вскоре вернулась с толстым мотком бечевки. Положила его на край стола. Затем взяла табуретку, ножки ее глухо стукнулись об пол в центре комнаты. Мила осторожно встала на табуретку, поднявшись на цыпочки, достала до потолка. Рядом с ее головой качнулась люстра. Мила пригляделась: когда отец снимал люстру, она висела на одном проводе.
Мила протянула руку и дернула вниз плафон, прикрывающий провод. Под ним обнаружился крючок. Она сдернула люстру с крючка и осторожно отпустила. Люстра повисла на одном проводе, некрасиво скособочившись и жалко звякнув висюльками.
— Ничего! — успокоила ее Мила. — Это ненадолго! Вернется мама и поправит тебя! Обязательно поправит!
Мила спустилась вниз, взяла бечевку, задумчиво отмотала кусок, попробовала на прочность. Крепкая! Хорошо! Она села на табуретку и задумалась. Руки ее жили своей жизнью. Отматывали бечевку и складывали пополам, отматывали и складывали…
Перед глазами пролетела вся жизнь. Детский садик, ласковые руки мамы, строгий голос отца. Школьные друзья. Мальчики, что дергали за косички. Мишка Бубенчиков за соседней партой. То и дело косит на нее глазами. Такой потешный… Егор…
Сердце кольнуло. Егор! Какая она все-таки дурочка! Не убереглась! Но теперь поздно думать! Теперь лишь один путь…
Мила поглядела на то, что сделали ее руки. Они соорудили большую петлю. С одной стороны веревки большая петля. Мила с ужасом глядела на нее, потом встала на табуретку. Глаза защипало, словно соринка попала. Мила моргнула, но соринка осталась на месте.
Слезы закапали с ресниц, Мила встала на цыпочки и дотянулась до крюка. Дрожащие пальчики завязали тройной узел. Петля повисла свободно прямо перед лицом. Слезы, не останавливаясь, катились по щекам, губы шептали:
— Егор! Егорушка! Не уберегла! Не уберегла я себя… Волосы мешали, не желали касаться этой противной, грубой веревки. Мила зло закрутила их в хвост и рывком продернула сквозь петлю, которая серой змейкой обвила шею. Слезы застилали глаза. А в мыслях один лишь образ Егора…
— Егорка, прости меня, дуру… — прошептала Мила последние слова и сделала роковой шаг вперед.
Рост! Это Рост виноват!..
Очнулся Егор внезапно, тело зажато, его трясет, как на ухабах. Под ребра упирается что-то твердое. Не открывая глаз, усилил чувства — и мир сразу высветился из тьмы. Егор увидел себя в центре этого мира.
Он в салоне машины. Впереди сидят два квадратных типа, один невозмутимо держит руль, второй глядит на дорогу. Егор попытался пошевелиться — затылок пронзило острой болью. Сквозь сжатые зубы вырвался стон.
— Гля, пацаны, парень очухался! — раздался над самым ухом грубый голос. Рядом с ним на заднем сиденье расположились еще двое. Они зажали его здоровенными телами — не пошевелишься, а тот, что справа, совал под ребра пистолет. — Парень, даже не думай рыпаться! Тут же дырку сделаю!
Егор открыл глаза. Зрение полностью подтвердило картинку, нарисованную остальными чувствами. Он вылетел из тела, посмотрел на машину со стороны. Серебристый «БМВ».
— Ребята, вы знаете, что крупно попали?! — проговорил Егор хрипло. — Вы убили моего друга!
В голове плыл туман, подташнивало. Егор прикрыл глаза и попытался вызвать в памяти Знак. Знак всегда помогал. Стоило только увидеть его перед собой, как по телу проносилась свежесть, раны заживали, голова становилась легкой, мысли четкими. Но отчего-то сейчас Знак не спешил появляться…
Рост! Это Рост виноват!
Вместо Знака перед глазами появились два лежащих на асфальте тела, сиротливая туфелька и поцарапанная, обнаженная ножка Галки.
Рост! Это Рост виноват!
— Твой друг залез не по рангу! — повернулся к нему человек с переднего сиденья. — Понял?! Груз посчитал, что ты важнее и ты ответишь нам за бабки. Поэтому мы везем тебя к Грузу, а твой легкомысленный дружок с бабой лежит там! Понял?
— Понял! — пробормотал Егор. Обдало холодом. Что можно сделать с этими четверыми бугаями? Чувства обострены до предела. Обновленное тело сильное и быстрое. Но когда против тебя четверо, а в бок упирается дуло пистолета…
Рост! Это все Рост виноват!
Егор еще раз попытался представить Знак. Но тот никак не желал появляться.
— Значит, к главному везете? — спросил Егор, — Хорошо!
Пытался говорить уверенно и жестко, но получилось жалкое блеянье. Словно овца, которую везут на заклание. Голова болит после удара, слабость ощущается во всем теле…
Егор поглядел в окно. Сзади выкатилась милицейская машина, начала медленно обгонять их. Егор встрепенулся, но тут же получил здоровенным кулаком в солнечное сплетение. Он задохнулся.
Это только в дешевых фильмах похищаемым завязывают глаза. В жизни все гораздо проще. И страшнее! «БМВ»
свернул с главной улицы, Егор отметил знакомый переулочек. Кажется, везут в «Восточную сказку».
Машина остановилась, его, словно щенка, вытащили из салона. Только сейчас осознал, какие здоровяки ехали с ним в машине. Каждый выше его минимум на голову. С такими один на один попробуй сладить, а этих четверо, да еще с пистолетами. Егор ясно ощущал запах вороненой стали. Мог бы точно рассказать, кто где прячет оружие. На виду пистолет держит только один, да и то больше для устрашения. Егор заметил, что пистолет на предохранителе. В машинах палят только в штатовских фильмах.
Его затащили через черный ход, повели извилистыми, темными коридорами. Вскоре стены расступились, и они вышли в обширный зал. Егор огляделся удивленно, не узнал «Сказку» при свете дня. Привык видеть ее в полумраке цветомузыки, полную людей.
Сейчас здесь светло, за столиком, вальяжно развалившись, сидит Груз. Кроме него в зале еще с десяток братков. Они слонялись по залу словно без дела, но Егор ощущал их пристальные взгляды.
— Ну что, парень? — без предисловий начал Груз — Осознал свой проступок?
— Какой проступок? — Если не знаешь, как себя вести, остается лишь переспрашивать.
— Деньги у нас увел! Друга моего в психушку засадил!..
— Не уводил я… — А еще можно отрицать все.
— За друга, положим, ты расплатился… — с ледяным спокойствием проговорил Груз. Егор вздрогнул. Для этого человека жизни людские — монета разменная. — И с деньгами можно пока погодить…
Егор молчал.
— Для начала, в качестве акта доброй воли, ты нам вернешь камеру, которую взял вместе с деньгами.
— Там не было камеры! — вырвалось у Егора.
— Ага! Значит, признаёшь, что был там! — осклабился Груз. Братки с готовностью заржали. — Но камера там была! Твой друг признал это…
— Я принесу! Я обязательно принесу… — проговорил Егор. Голос его дрожал, лицо побледнело.
— Молодец! — ухмыльнулся Груз. — Прямо сейчас поедешь и привезешь!
— Босс! А если сбежит? — подал голос здоровяк, который конвоировал его. — Вон он что с Борисом сотворил!