Он хлопнул в ладоши, и из-за полупрозрачной шторки через несколько секунд появилась Цы Си с внушительных размеров шахматной доской. Как китаянка услышала его? Может, подглядывала? Для Ричарда это так и осталось загадкой.
Фигуры были дорогими, нефритовыми, а королевские короны венчали небольшие драгоценные камни. Ричард долго рассматривал ладью, выполненную в форме храмовой пагоды. Ему выпало играть чёрными. Вот как всё происходило.
е2-е4 — е7-е5
— А чем Вы занимались раньше, мистер Кроуз? До того, как стали владельцем «Усталого Дракона».
2. f2-f4 — e5×f4
— Охранял богатых джентльменов, страшно завидовал им и сам очень хотел стать богатым джентльменом.
3. К: f4 — g7-g5
— Что-то мне подсказывает, что у Вас это получилось.
— А у тебя неплохо получилось прибедняться насчёт игры в шахматы. По крайней мере, ты имеешь представление о принятом Королевском гамбите.
4. С: с4 — С:g7
— Это всё, что я ещё помню о нём. Вы работали в полиции?
5. c2-c3 — g5-g4
— Мой отец был полицейским, одним из первых белых полицейских в Гонконге. В самом начале в Британской Колониальной полиции служили почти сплошь индусы и китайцы. А он разорился, играя на бирже ещё до моего рождения.
6. 0–0 …
— Вы жертвуйте коня в дебюте, на шестом ходу, мистер Кроуз?
— Что, похоже, такого варианта развития событий тебе не приходилось разыгрывать? Жертвую!
— Ну, что ж, хорошо, принимается, — американец снял белого коня с доски, поставив на его место пешку:
6. … g4×f3
— Послушай, Рич, ты только недавно говорил, что я похож на сильного игрока, верно?
— Я и теперь так считаю, — подтвердил репортёр.
— Тогда объясни мне, какого чёрта ты принял жертву? — лицо Кроуза стало неожиданно очень серьёзным и даже слегка угрожающим.
— А может, я блефую? — Ричард подался вперёд за столом, опираясь на локти. Ему было интересно посмотреть, что хозяин «Дракона» ответит на это, как выкрутится. Американец выдержал его тяжёлый взгляд.
— Ты помнишь, что я тебе говорил про «оппортунистов»? — Кроуз произносил слова совершенно спокойно, даже размеренно, и снова раскуривал сигару. — Если ты играешь краплёными картами, ты должен быть на сто процентов уверен, что крапил их именно ты.
— Да, я помню, — подтвердил Ричард.
— С сильным соперником многие смогут сыграть в полную силу, и даже прыгнуть выше головы. Но только настоящие мастера даже со слабыми соперниками играют безупречно. И знаешь почему?
— Потому что нет слабых?
— Именно! И поэтому, если ты хочешь блефовать в Королевском гамбите, ты должен знать, что принимая жертву коня на шестом ходу, чёрным, только при очень точной игре удаётся свести партию вничью. А ради ничьей не блефуют. Так-то, сынок. — Кроуз через стол дружески похлопал американца по плечу. — Поэтому предлагаю тебе ничью, которой ты пока что не заслужил.
Ричарду показалось странным заключать перемирие после шестого хода. Зачем тогда было вообще начинать игру? Но, с другой стороны, разве он не убедился недавно на собственном опыте, что случаются ситуации, когда достаточно сказать «двенадцать», чтобы, в итоге, первым добраться до ста? Он согласился.
— Откуда Вы научились всем этим премудростям, мистер Кроуз? Не думаю, что Вас этому учили в школе полиции, — Ричард умел вызывать людей на откровенный разговор — профессия!
— Игре может научить только Игра, — бывший полицейский, ему показалось, даже едва заметно вздохнул. — Это Она подсунула мне в руки Самоучитель.
— Какой самоучитель? — репортёр почуял, что здесь пахнет какой-то стародавней экзотической историей. Он с детства страсть, как обожал подобные истории. Отчасти поэтому и стал журналистом. А теперь, похоже, сама судьба свела его с этим удивительным, вне всяких сомнений, господином Джозефом Кроузом.
— Так и быть, я расскажу тебе, как это случилось, при каких обстоятельствах Самоучитель Игры оказался у меня, и к чему всё это привело. Но сначала я должен сказать несколько слов о Ся Бо.
— Вы, кажется, уже упоминали это имя, Джозеф, когда говорили, что раньше в «Усталом Драконе» можно было встретить Сунь Ятсена с его дружками и этого человека.
— Именно! Только кто бы мог поклясться, что Ся Бо был человеком? Я — нет. Сейчас его мало уже, кто помнит, разве что несколько старых пердунов вроде меня, доживающих свой век и понапрасну коптящих небо, — он без всякой жалости к себе горько усмехнулся, — а в последнее десятилетие XIX века Ся Бо знал весь Гонконг…