Ричарду тоже стало впервые за сегодняшний день весело.
— Ладно, «утка по-пекински» с меня, угощаю, — расщедрился хозяин. — А виски, Вы, мистер Воскобойникофф, должны честно выиграть у Сянь Пина.
«Ага, Сянь Пин — это сатирик-бармен, — догадался репортёр. — Ну, держись, сейчас я тебе задам!» — Ричард в третий раз направился к барной стойке, недобро пожёвывая губами. А через минуту вернулся за столик к Кроузу довольный, с двойным «Джонни Уокером». (Китаец, как всегда дурачился и упорно делал вид, что проиграл только по недоразумению, так как отвлекался на протирку бокалов).
Привожу пример этой гроссмейстерски разыгранной партии:
Ричард: 1, 12, 23, 34, 45, 56, 67, 78!
Сянь Пин: 2,14, 26, 38, 49, 60, 68, («чёрные» сдались).
— Ну, что ж, поздравляю! — радушно поприветствовал его Джозеф Кроуз. — Теперь, самое время выпить за знакомство, а Цы Си скоро принесёт нашу утку.
— Как Вы сказали, Цы Си? — репортёр присел за столик.
Кто же не знал, что именно так звали коварную и жестокую китайскую императрицу-самозванку, полвека сумасбродно правившую Китаем?
— Да, девчонку официантку я назвал так, когда спас её от виселицы. В 14 лет она отравила крысиным ядом брата своего отчима, а самому отчиму во сне перерезала горло и отрезала яйца опасной бритвой.
— Та милая девушка?! — опешил Ричард.
— Именно. — (Репортёр заметил, что хозяин «Дракона» любит говорить «именно»). — Та самая, что подсказала тебе, как обыграть Сянь Пина.
«Значит, он всё слышал…»
— Она умная девчонка, схватывает всё на лету. И очень мне преданна. Между прочим, чемпионка Гонконга по шахматам среди женщин! — похвастался Кроуз.
— Кто бы мог подумать! Охренеть!
Гонконг не переставал удивлять американца своими жителями.
— Она бы могла достичь большего, если бы мне удалось отучить её от курения опиума и неконтролируемого стихосложения.
— Неконтролируемого стихосложения? Как это?
— Да, она может прямо во время обдумывания позиции на шахматной доске вдруг начать, ни с того, ни с сего сочинять лирические стихи. Сентиментальна, как жирафа. Если ей вовремя не напомнить, она попадёт в жуткий цейтнот и может проиграть.
— В самом деле, удивительная девушка, — задумчиво проговорил Ричард.
Двойной «Джонни Уокер» на голодный желудок быстро ударил в голову и привёл все мышцы в приятное расслабление.
— Каким же ветром к нам? — поинтересовался Кроуз, снова хитро сощурившись и внимательно всматриваясь в американца.
— О, я обычный русский шпион, провалившийся в Иокогаме и переброшенный теперь в Гонконг, — Ричард и сам не понял, зачем отпустил эту глупую шутку.
— Похоже на правду. — Ничуть не смутился Кроуз. — В том смысле, что в Гонконге полным-полно самых разных засветившихся резидентов. Этакий разведотстойник. Но, скоро японцы будут и здесь, — он снова отправил в рот сигару.
— Как скоро, Вы полагаете?
— Это зависит от развития событий в Европе. Думаю, падение Гонконга случится не завтра, но точно в ближайшую пару-тройку лет.
— Вы меня успокоили, мистер Кроуз. Это значит, что у меня есть ещё примерно 2 года, чтобы вкусить всех прелестей жизни в свободном мире, отстукивая время от времени в «Центр» шифровки о ходе местных фортификационных работ, — он изобразил, как ключом выбивает радиограммы.
Ричард понял, что визит к своему новому шефу мистеру Пикфорду откладывается до завтра. Откуда Пикфорду знать, сколько ещё он мог бы проболтаться на «Коннектикуте» из-за шторма? Хорошо, что вообще остался жив, а не пошёл на корм рыбам. А этот случай с чуть не сбившем его «Паккардом»! Всё к одному — шторм, костюм, «Усталый Дракон», Джозеф Кроуз…
— Каждой собаке хочется доказать, что она не напрасно всё время лаяла, — философски заметил его новый знакомый и тут же сменил тему. — Как ты думаешь, сколько человек из десяти предпочитают немного поломать голову, чтобы выиграть бесплатный виски? Я не имею в виду постоянных клиентов, эти играют в другие игры, — он махнул рукой в сторону кучки китайцев шумно галдящих за картами.
— Хм, трудно сказать, — почесал затылок Ричард, — наверное, немного таких придурков, как я.
— Сколько? — повторил свой вопрос Кроуз.
— Ну, скажем, трое или четверо.
— Ни одного! — он медленно и важно откинулся на спинку кресла. — Из десяти — ни одного! Их всего четверо на сотню.