Но, может, клонированного двойника хотят использовать как живой контейнер для мозга оригинала? Куда же девать прошлую – пусть даже животную – личность? Ведь чтобы её создать, понадобились бы многие годы воспитания и обучения. Причём, такую “интимную” информацию пока невозможно “перезаписать”. А склонированный человек уже будет обладать другой информацией, другой внутриутробной, если можно так выразиться, памятью. Впрочем, проблема сохранения личности не нова. Достаточно вспомнить случаи, когда мозг во время операции оказывался без притока крови (без кислорода) и “стиралась” память. Человек уже переставал быть человеком, личностью, хотя внешний вид и мог остаться пышущим здоровьем. Ведь сознание у него опускалось до уровня новорожденного, а восстановить личность – стёртую “запись” - непосильная пока задача. Правда, её решения уже ожидают тысячи замороженных неисцелимо больных. Их убедили, что в будущем их разморозят и вылечат. Но ведь память их уже будет стёрта! Даже если удастся оживить размороженное тело, то мозг окажется пустым. А если начать воспитание и обучение, то это уже будет совсем другая личность, не говоря о том, что с возрастом человек всё труднее поддаётся обучению. Единственным выходом в таких случаях может стать способ, описанный известным писателем-фантастом Станиславом Лемом: нужно постоянно “сцеживать” содержимое мозга на какой-то носитель информации, а потом, в случае смерти, в соответствующем учреждении перепишут содержимое носителя в новое тело – в “свежий” (склонированный?) мозг. И тогда восстановится личность, правда, на день последнего “сцеживания”. Но пока это -всего лишь фантастика. А вот на что рассчитывал другой известный писатель-фантаст, запустивший в космос свою ДНК “до востребования” инопланетянам, не совсем понятно. Личность же он не посылал?
На роли наследственности мы заострили внимание лишь для того, чтобы родители осознали ведущую роль воспитания в формировании личности, чтобы они не оправдывали плохой наследственностью свои ошибки воспитания. А ведь зная собственные ошибки, можно, хотя бы частично, их нейтрализовать. Правда, это не значит, что родителям нужно стремиться к каким-то абстрактно-превосходным “показателям” и постоянно испытывать чувство собственной вины. Они ведь тоже не в идеальной семье воспитывались. Люди живут в реальных условиях, и не всё зависит от их желания. Часто ограниченность во времени и в средствах, даже если есть понимание и желание, мешает родителям воспитать детей такими, какими они себе их представляют. Но думающие родители могут увидеть не только плоды своего направленного воспитания, но и свои результат упущений. И мудрость родителей заключается не в отсутствии упущений и ошибок, а в своевременном их осознании и в посильном исправлении.
В свете сказанного вернёмся к вопросу о корнях родительской и детской любви. Подразумевается, что это должно быть врождённое чувство, заложенное в генах, ведь любовь к детям и к родителям так естественна. На самом же деле чувство это благоприобретенное, вернее - скопированное. Не будем приводить примеры из жизни людей, так как каждый может вспомнить немало случаев, противоречащих друг другу, об отношении матерей к детям, в том числе и ужасных: в Японии, например, могли даже выкинуть “ненужного” младенца на поле, в качестве удобрения. Да и у других народов можно встретить немало ужасных фактов, поэтому, чтобы не возбуждать националистические чувства, обратимся к примерам из жизни братьев наших меньших.
Кенгуру находятся дальше от человека, чем большинство млекопитающих. Инстинкт продолжения рода у них нормальный - детёнышей они выкармливают молоком и даже с более раннего возраста, чем другие млекопитающие. Но вот в случае опасности они могут пожертвовать детёнышем – выкинуть его из сумки преследователям, чтобы спасти свою жизнь. Рациональность подобного поведения очевидна, ведь детёныш без матери не выживет, а мать сможет родить и вырастить нового детёныша. Однако другие млекопитающие поступают иначе: жертвуют собой, защищая детёныша, отвлекают преследователей, чтобы дать детёнышу шанс вырасти самостоятельно или пристроившись к “родственникам”. Такое поведение ближе людям, гуманней, если бы речь шла не о диких животных.
Исходя из этих примеров, можно сделать вывод, что несмотря на основной материнский инстинкт, существует два стереотипа поведения, два вида материнской “любви”. В одних случаях это чувство так велико, что животные могут вырастить и чужого детёныша, даже не своего вида, в том числе и человеческого. Вспомните о Маугли - такое случается не только в книгах. Другую же крайность этого чувства можно наблюдать у млекопитающих, рождённых в неволе, когда они отказываются от своих детёнышей и могут даже разорвать их. Где же тогда их материнский инстинкт? Выходит, что инстинкт руководит главным образом физиологическими процессами, что же касается поведения, то тут “могут быть варианты”. И вывод напрашивается сам собой: у юных невольниц просто-напросто нет опыта взаимоотношений мать-дитя. Они сами пили молоко из соски и не имеют представления о кормлении своим молоком. И вообще, они не знают, что делать с детёнышами, ведь их самих выходили люди. А заботу о себе не хочется делить ещё с кем-то. И это - результат лишения естественных условий жизни, отсутствия борьбы за существование и заботы “свыше”. И тут трудно удержаться от аналогии и не подчеркнуть, что отсутствие борьбы за существование, жизнь под контролем и “заботой” государства может повлиять на чувства родителей и детей, на их ответственность друг перед другом.