Тем временем Нельсон, не подозревая о том, что творится в его номере, прошел через вестибюль отеля «Кемпински» и попросил, чтобы вызвали профессора Гисберта Клауса.
— Минуточку, — сказала молодая женщина-администратор.
После двух безуспешных попыток дозвониться она предложила Оталоре оставить сообщение.
— Конечно, — ответил Нельсон. — Достаточно будет, если вы передадите ему это.
Он отдал книгу и конверт своей гостиницы, написав имя и телефон, и уже собрался уходить, как вдруг почувствовал, что кто-то хлопает его по плечу.
— Достопочтенный поэт! — Это оказался проктолог Рубенс Серафин Смит. — Не говорите, что вы переехали в другой отель!
Нельсон обернулся и поприветствовал его, обняв.
— Как бы я этого хотел! — сказал Нельсон. — Из-за надувательства туроператора живу на окраине. Уж я ей задам, когда вернусь! А сюда заглянул к знакомому.
— Значит, нам повезло, — улыбнулся Серафин Смит. — Позвольте представить вам мою коллегу: доктор Омайра Тинахо. Нельсон Чоучэнь, поэт, перуанец.
— Очень приятно, — сказал Нельсон. — Полагаю, вы из Латинской Америки?
— Мне тоже очень приятно. Я кубинка, — ответила доктор Тинахо. — А почему вы подумали, что я из Латинской Америки?
— Ну, — пошутил Нельсон, — я имею привычку думать о других хорошо.
— Ах, как вы любезны, — ответила доктор Тинахо, слегка покраснев. — Доктор Серафин назвал вас поэтом, я восхищена. Вы пишете стихи?
Мозг Нельсона заработал очень быстро, чтобы подсчитать: сколько, интересно, лет этой докторше? Сорок два? Максимум сорок пять. Красивая фигура. Светлый цвет волос не натуральный.
— И поэзию, и прозу, — ответил Нельсон. — Но уточнять не стану, потому что именовать себя писателем перед кубинцем — это большая ответственность. При том количестве гениев, которые у вас были.
— Вы очень любезны, — заметила доктор Тинахо. — Не стоит так говорить. С вашим Сесаром Вальехо и вам не на что жаловаться. И вот что я вам скажу: все мои перуанские друзья — поэты. Какое богатство!
— Возможно, это из-за севиче, — развеселился Нельсон. — Гордость нашей национальной кухни.
Все засмеялись. Потом доктор Тинахо попросила:
— Скажите мне, пожалуйста, название какой-нибудь своей книги. Может быть, я даже вас читала?
— Что ж, — ответил Нельсон. — Моя самая известная книга — это «Блюз Куско».
Омайра повторила название, глядя в потолок, и сощурилась, напрягая память.
— Нет, кажется, нет. Но не обращайте внимания на то, что я говорю, честно говоря, я не очень слежу за современной литературой.
Наступила оглушительная тишина. Она длилась три секунды. Одна. Две. Три…
— Представляете, любезный, — сказал Серафим Смит, — мы зашли в отель немного передохнуть — заседания отнимают все силы. Предлагаю встретиться в девять и вместе поужинать. Как вам? Здесь рядом есть несколько ресторанов, вроде бы хороших.
Условившись о встрече, Нельсон вернулся на улицу. Теперь он должен был разыскать дом своего деда. Достав из сумки книжечку, он прочел: «Чжинлу бацзе, 7, Хоухай, Пекин». После этого подошел к портье и попросил, чтобы тот написал адрес на карточке. Сделав это, вышел из отеля, остановил такси и вручил карточку шоферу.
В течение следующих двадцати минут Нельсону казалось, что они едут по одному и тому же бесконечному проспекту, до тех пор, пока здания не стали меняться, и он увидел традиционную архитектуру, с лакированным деревом и металлическими крышами. Потом такси оказалось на широкой улице с довольно оживленным движением, которая напомнила ему проспект Чиклано, типичный для Лимы. А потом все изменилось. Дома из серого кирпича были одноэтажными, казались старыми и ветхими, хотя архитектура отличалась изяществом. Все вместе выглядело очень красиво. Над дверями висели ленты из красной ткани с золотыми буквами, над крышами реяли драконы, создания с рогами и когтями, которых китайцы помещают над своими жилищами, чтобы отпугивать злых духов.