Тысячи статистов спешат на сцену, чтобы принять участие в подлинно шекспировском акте московской трагедии.
Едет и героиня.
Роскошь этого вояжа не поддается описанию.
«Сани, в которых сидела Марина со знатнейшими польками, были весьма высоки, обиты соболями, с бляхами серебряными, с дверцами и окончиками из прозрачного камня».
В экипаж впряжено двенадцать белых коней, возницы в парче и черных лисьих шапках.
Двенадцать знатных всадников ехали впереди, чтобы предупреждать возниц об ухабах и ямах на дороге, несмотря на то что мосты и опасные места были заблаговременно приведены в порядок. Подлинные ухабы и ямы, если можно так сказать, путники заготовили сами.
Мнишек вез грамоту, выданную в свое время Дмитрием на владение княжеством Смоленским.
Марина — поздравительное письмо от папы, более похожее на инструкцию.
«Мы оросили тебя своими благословениями, как новую лозу, посаженную в винограднике господнем. Да будешь дщерь, богом благословенная, да родятся от тебя сыны благословенные, каковых надеется, каковых желает святая матерь наша церковь, каковых обещает благочестие родительское, то есть самых ревностных распространителей веры христовой».
Мог ли он думать, что единственного малолетнего сына этой женщины повесят на воротах!..
А пока под Вязьмой ее встречает проверенный уже представитель жениха, просвещенный дипломат и Великий Секретарь Афанасий Власьев. Он вручает невесте алмазную корону и очередные дары.
Здесь, в Вязьме, Мнишек оставил дочь и поспешил вперед, чтобы поскорее увидеться с зятем.
Двадцать пятого апреля Дмитрий торжественно принял будущего тестя, сидя на троне. По правой стороне от царя сидели патриарх и епископы, по левую — бояре.
Мнишек подошел к царской руке, поцеловал ее и заговорил, блистая красноречием:
— Не знаю, какое чувство господствует теперь в душе моей, удивление ли чрезмерное или радость неописанная?
Мы проливали некогда слезы умиления, слушая повесть о жалостной мнимой кончине Димитрия — и видим его воскресшего!
Давно ли с горестью иного рода, с участием искренним и нежным я жал руку изгнанника, моего гостя печального, — и сию руку, ныне державную, лобызаю с благоговением!..
О счастье! Как ты играешь смертными! Но что говорю? Не слепому счастью, а провидению дивимся в судьбе твоей: оно спасло тебя и возвысило…
Уже известны мне твои блестящие свойства: я видел тебя в пылу битвы неустрашимого, в трудах воинских неутомимого, к хладу зимнему нечувствительного. Ты бодрствовал в поле, когда и звери севера в своих норах таились.
История и Стихотворство прославят тебя за мужество и за многие иные добродетели, которые спеши открывать в себе миру.
Но я особенно должен славить твою высокую ко мне милость, щедрую награду за мое к тебе раннее дружество, которое предупредило честь и славу твою в свете.
Ты делишь свое величие с моей дочерью!..
Несколько дней длились пиры. Гости ели с золотых тарелок, что было царской привилегией, Дмитрий в знак уважения к тестю — на серебре, однако сидел выше Мнишека. Гуляли и развлекались «звериною ловлею» почти неделю. То и дело слышалось громкое:
— Слава царю!
Царь лихо колол медведей рогатиной, рубил им головы саблей. «Потешная» кровь животных как бы предваряла людскую.
А тем временем Марина приближалась к Москве. Первого мая в пятнадцати верстах от столицы ее ждали купцы и мещане с дарами, на другой день близ городской заставы — дворянство и войско. Казаки были в красных кафтанах с белой перевязью, другие тоже одеты соответственно нарядно — немцы, поляки, стрельцы, всего до ста тысяч человек!
На берегу Москвы-реки Марина вышла из кареты и встретилась в великолепном шатре с боярами. От имени начальных людей новую царицу приветствовал князь Мстиславский. Бояре покорно кланялись.
Отсюда в богатой колеснице с серебряными царскими орлами, запряженной десятью белыми лошадьми, Марина в сопровождении почетного эскорта, гайдуков, телохранителей и музыкантов проехала к Кремлю.
Гремели орудийные салюты, звенели колокола, били барабаны, польские музыканты играли «навеки в счастье и несчастье». Тема несчастья незаметно вливалась в ликующие звуки.
В народе наблюдалось некоторое замешательство.
Все происходящее до крайности напоминало не так давно печально завершившееся событие. Снова нашествие иноземцев. Но те хоть сражались за царя, так сказать, кровь проливали…