Мы услыхали крики издалека.
— Лешка!.. — кричали.
Группа ребят и девочек стояла на дорожке с велосипедами и махала руками.
— Это наши, — сказал я. — Пойдем к ним.
Мы подошли к ребятам.
— Мы твой велосипед пригнали, — сказали они.
И унеслись по шоссе.
Мы с Катариной пошли по дорожке. Она погладила никелированный руль.
— Как покататься хочется! — сказала она.
— На.
— Я не умею.
— Эх ты!
— У меня никогда не было велосипеда.
— А-а.
Мы пошли, держа велосипед с двух сторон.
— Знаешь что, — говорю я, — прости меня, я дурак… Знаешь что, давай я тебя на раме покатаю, хочешь?
Катарина радостно кивает головой.
Я подвожу велосипед к скамейке. Она встает на скамейку и садится на раму, свесив ноги в одну сторону. Я разгоняю велосипед. Катарина вцепляется в руль и смотрит вперед. Я вскакиваю в седло и выезжаю на дорогу.
Мы не сообразили. Катарина оказалась в моих объятиях. Рядом с моей щекой — горящая щека девушки.
Шоссе идет чуть-чуть в гору, и я с усилием кручу педали. Вероятно, поэтому я начинаю тяжело дышать. Велосипед движется медленно. Мы едем молча.
— Катарина, я тебя… — говорю я, — …давно хочу спросить.
Дорога ползет нам навстречу.
— О чем? — спрашивает Катарина.
— Откуда ты знаешь русский язык? — спрашиваю я бодрым голосом и совсем не о том.
— А-а… — говорит Катарина и переводит дух. — Его мой папа знает с молодости.
— Как с молодости? — удивляюсь я с облегчением.
— Он в России в плену был. И потом в Интернациональной бригаде.
— Это же в Испании, — говорю я. — Интернациональная бригада.
— Нет. Сначала в России была.
— Я не знал, — говорю я. — Значит, первая?
— Нет, — говорит Катарина. — Первая в Парижскую коммуну была. В ней русские участвовали.
Я с трудом верчу педали. Мы поднимаемся в гору.
— Ты все знаешь, — говорю я. — А я ни фига. Учусь-учусь — и все ни фига… Ну, теперь буду читать только нужное. К черту всякую технику!
— Не смей, — говорит Катарина и поворачивает ко мне лицо. — Если ты меня… уважаешь, не смей!
Лицо Катарины очень близко от моего лица, и мне трудно управлять велосипедом.
— Ты очень много знаешь, — говорит Катарина. — Это я ни… ни фига не знаю…
Вы бы послушали, как она осваивала новые слова. Помереть можно, до чего у нее все это здорово получалось.
— Тебя даже ученый профессор знает, — говорит она.
— Владимир Дмитриевич? Это он отца знает.
— Ну и что же? Раньше отца, теперь тебя. Он же тебя хвалил, думаешь, я не знаю? Если б не ты, я бы радисткой не стала… второго класса.
— Радисткой, — говорю я. — Это для детей.
Она сразу отворачивается.
— Все где-нибудь участвовали, — говорю я. — Видели стоящую жизнь. Один только я как пентюх.
Я перестаю вертеть педали, гора окончилась, и начинается спуск.
Велосипед набирает ход.
— Знаешь, как я тебе завидую… — говорит Катарина. — Эх ты!
— Прости меня, — говорю я привычно. — Я дурак.
Мы мчимся под гору по ровному Измайловскому шоссе, которое, вообще-то говоря, называется шоссе Энтузиастов. Деревья и зеленые заборы дач проносятся мимо, сливаясь в мутную полосу.
— Я тебя люблю, — говорю я. — А ты?
Шоссе летит на нас серой лентой.
— А ты?.. — говорю я.
Волосы Катарины отдувает ветром мне в лицо, и я плохо вижу.
Она слышит над ухом мое тяжелое дыхание и делает движение соскочить с велосипеда. Но она сидит в кольце моих рук, лежащих на руле. Руль начинает вихлять, и объятие становится сильнее. Впереди показываются ребята и девочки, стоящие у дороги.
— А ты… — говорю я, — скорей…
Катарина дрожит и нащупывает носком туфельки переднюю вилку.
«Дзинь» — вылетают четыре спицы. Я жму на тормоз. Велосипед останавливается на самом краю кювета. Я отпускаю руки, и она соскальзывает на землю. Мы стоим, тяжело дыша и не глядя друг на друга.
Подбегают ребята.
— С ума сошли! — кричат они. — Чуть не расшиблись!
Девочки окружают Катарину. Парень наклоняется к колесу.
— Четыре спицы, — говорит он. — Теперь не поездишь. У тебя что, тормоз отказал?
— Да, — говорю я.
Постепенно страсти утихают, и мы все движемся по дорожке, ведя в руках велосипеды. Мы с Катариной идем последними. Некоторое время мы молчим.
— Ты мне ничего не сказала, — наконец говорю я.
— Я тебе потом скажу.
— Когда?
— Приходи сегодня вечером к нам, — говорит Катарина.