— Надеюсь, вы не против? — спросил Митя.
— О нет, — сказал я. — Нисколько. Но стоит ли, пардон, гадить в лаборатории?
— Никто не гадит. Проще — хотите выпить? — спросил Митя.
— Только на нейтральной почве.
— Хорошо. Пошли в беседку.
Мы пошли в беседку.
Нашу фирму строили недавно. Это огромное здание с зарешеченными окнами нижнего этажа. Оно стоит на пустыре, заваленном строительным мусором. За пустырем — сарай для несекретного оборудования — бочки с цементом рваные покрышки и сиплый кот, который хотя и не пьет, однако ест любые закуски. Скоро беседку сломают, но сейчас это место для лицейских пирушек и круговой чаши в нерабочее время. За беседкой — шоссе и огороды. Вдали Москва.
Все бы обошлось, наверно, если бы Митя не взялся нас поучать. Нас, это Памфилия, меня и Анюту. Панфилову я позвонил по телефону, Анюта сбегала за боржомом. Анюта — мой самый большой друг. Ей восемнадцать лет, она работает у нас курьером и учится на учительницу в педагогическом техникуме.
— Давай, давай, — сказал я, выслушав Митины поучения. — Произнесем тронные речи.
Мне давно уже хотелось потолковать с Митей по существу.
— Долой школярство! — сказал Митя. — Я кончил.
В его устах это означало — долой фантастику. Ученый Митя считает фантастику ликбезом, то есть детским уровнем мышления.
Помнится, был спор насчет физиков и лириков — кто лучше? Формула неточная. Этот спор о нравственном идеале и о методе творчества.
И тогда Панфилов произнес тронную речь.
— Время беременно фантастическими открытиями, — сказал Панфилов. — Необычайно расцвела фантастика. А ведь фантастика — это лирика науки.
Панфилов сказал:
— Но лирика — это особый способ мышления. Он объемный в отличие от линейного логического. В лирике образ возбуждается от образа, и цельное представление возникает в мозгу, минуя промежуточные связи, минуя всякие «следовательно». А вдруг способ лирического мышления для творчества вообще органичней обычного метода умозаключений? А вдруг слабое развитие этого метода является следствием недостаточного понимания самого предмета науки? Вы уверены, Митя, что человечеству не предстоит качественный скачок в самом способе мышления? Ведь из истории науки известно, что многие открытия приходят внезапно. Давно известно, что открытия приходят на стыке двух наук. Но не возникает ли у вас мысль об открытиях на стыке науки и искусства? Ведь тогда фантазия, романтика — это модель такого мышления, а искусство в целом, вызывая душевные встряски, есть способ пробуждения такого рода мышления.
— Мышление — это мышление, — сказал Митя. — Вот Аносов, ведь он же не физик. Вы не физик, Алексей Николаевич. Я говорю жестокую правду. Характера у вас нет. Вы бы могли быть кем угодно. Даже кинооператором.
— Думайте, что говорите, — сказал я. — Эй, вы…
— Перестань. Он прав, — сказал Памфилий. — Он бы мог быть кем угодно. Ну и что плохого?
— Да нет, пожалуйста. Разве я против, — сказал Митя и рассмеялся весело. — Просто говорю, почему у него маловато успехов. А те, что есть, случайные.
Он говорил обо мне как о покойнике. Черт с ним, со мной! Он говорил об определенном типе ученого. И, кроме того, никто из нас не хочет принадлежать к типу. Каждый хочет быть сам по себе. Господи, но только не дилетантом!.. И еще я подумал, что у человека наглого всегда более прочная позиция. Завидно.
— Не кипятись, — сказал мне Памфилий. — Митя, вы резвитесь потому, что у вас куча новых идей. Но это не новые идеи. Это новые выводы из старых идей. Породить основную идею вы не можете.
— Вы это точно знаете?
— Конечно. А он может. Он не физик, он человек. Следовательно, он поэт.
— Ха-ха, — сказал Митя, сказал и не засмеялся. — Вас я обижать не хочу.
— Вы не хорохорьтесь. Это серьезней, чем вы думаете, — сказал Памфилий. — Это вовсе не разговор о профессии. Стихи может писать каждый. Всеобщее десятиклассное образование все-таки. Все знают кучу слов и всякие там корневые рифмы. Но при чем тут поэзия? Поэзия — это творчество.
— Творчество — это разум! — икнув, сообщил Митя и осушил кубок доброго вина. — Следовательно, это мужество, трезвость, порядок. Пусть трудный, но порядок. В то время как всякая романтика, искусство, фантастика, лирика — это детское перескакивание через факты. Скачки, вызванные желанием невозможного.
— Чепуха, — сказал Памфилий. — Порядок — это только подготовка к творчеству. И открытия — это только результат творчества. А что такое творчество, увы, никто не знает. Может быть, это душевный резонанс на что-то. А вот на что?.. Какой-нибудь физик додумается. Но это будете не вы.