Плотников кончил писать донесение. Рука у него замерзла, и Плотников спрятал ее за пазуху.
— Изобразил? — спросил Шмелев.
Джабаров подполз к щитку, взял донесение и передал Шмелеву.
— Одну атаку все-таки прибавил? — сказал Шмелев.
— Тебе что — жалко? — Плотников вытащил руку и подул на нее.
— «Уничтожено до двух рот немецкой пехоты», — Шмелев прочитал это с выражением и кисло усмехнулся.
— Не веришь? — Плотников был оскорблен в лучших чувствах. — Пойди посчитай.
— «По шоссе прошло сто сорок вражеских машин в направлении Большая Русса», — читал Шмелев. — Сколько прибавил?
— Ни одной. Ей-богу! Сам считал. Честно говорю.
Шмелев достал из планшета карандаш и подписал донесение.
Со стороны озера к Плотникову подполз толстый солдат с лицом, закутанным до бровей.
— Отдай щиток. — Солдат ухватился за край щитка и потащил его на себя.
— Кто такой? Откуда? — спросил Шмелев.
— Товарищ капитан, это я, Беспалов. Разбило пушку. Расчет весь ранило. Один я уцелел. И щиток...
— Отправляйтесь во вторую роту, — сказал Шмелев. — В распоряжение лейтенанта Войновского. Быстро!
— Пойдем, пехота. — Джабаров вскочил и быстро побежал по льду.
Беспалов беспомощно оглянулся, посмотрел на щиток и пополз на руках за Джабаровым, волоча по льду ноги.
Плотников вложил донесение в пакет и посмотрел на Шмелева.
— Вот если бы каждому солдату такой щиток, мы бы живо... Ой, что это? — вскрикнул он вдруг удивленно, вскочил и тут же упал лицом вниз. Лед расступился под ним, белая плоскость сместилась, потемнела, закрыла яркое солнце, вспыхнувшее в глазах, а следом встала дыбом вторая белая стена и закрыла его с другой стороны. Он увидел в темноте плачущие глаза и не мог узнать, чьи они, потому что мятая газетная страница плыла и крутилась перед глазами, ледяные стены поднимались и опрокидывались со всех сторон. Строчки разорвались и потеряли всякий смысл, а лицо в маске смеялось беззвучным смехом. В тот же миг черная вода прорвалась сквозь грани, плотно обволокла, сдавила грудь, живот, ноги. Он хотел позвать на помощь; рот беззвучно раскрылся, ледяная вода ворвалась в него, подступила к сердцу. Из последних сил он взмахнул руками, чтобы разогнать черную воду, перевернулся — и все кончилось.
Шмелев видел, как Плотников, вскрикнув, упал и перевернулся на льду, раскинув руки и быстро открывая и закрывая рот. Шмелев схватил его за голову и опустил — пуля вошла в плечо, как раз против сердца. Он расстегнул халат, полушубок и, чувствуя на руке горячую кровь Плотникова, достал медальон и партийный билет. Пуля пробила билет наискосок. Легкий дымок поднимался от руки и от билета. Шмелев достал бинт и стал медленно вытирать руки. Потом окликнул связных и сказал:
— Приготовиться к атаке.
глава X
— Хоть погрелись, и то хлеб. — Стайкин упал рядом с Шестаковым. Он часто дышал и смотрел на берег горящими выпученными глазами.
— Братцы, спасите! — кричал кто-то с той стороны, откуда они только что прибежали.
— Ранили кого-то, — сказал Шестаков и быстро пополз в сторону берега.
Молочков был легко ранен в руку выше локтя. Он полз, широко загребая здоровой рукой. Шестаков подполз и принялся толкать Молочкова руками.
У воронки они остановились. Глаза Молочкова нервно блестели.
— Все, ребята. Отвоевался. Идите теперь до Берлина без меня. А я — загорать. Нет, нет, ты меня не перевязывай. Я уж потерплю. Зима. Не страшно, что рана, а страшно, что замерзнешь. Откроешь ее, а она замерзать начнет.
— Я тебя до санитаров провожу, — сказал Шестаков. — Метров шестьсот отсюда.
— Проводишь, Федор Иванович? — возбужденно спросил Молочков. — А я тебе махорку подарю, мне теперь не нужна. Бери, Федор Иванович, бери всю, вот здесь, за пазухой, а газетка там есть, в кисете лежит, бери. Интересно, ребята, в какой госпиталь попаду? Далеко увезут или нет? Может, мимо дома поеду?
— Заткнись, сука. — Стайкин посмотрел на Молочкова и выругался.
— Зачем раненого обижаешь? — сказал Шестаков, пряча в карман пухлый кисет. — Ты раненого человека не обижай.
— А я что? — поспешно говорил Молочков. — Я ничего. Ты, старший сержант, не сердись. Я честно ранен — в правую руку. Я не виноват, что пуля на мою долю пришлась. Я пока целый был, все делал, как надо. Я шесть раз в атаку топал. На меня сердиться грех. Хочешь, тебе что-либо подарю? У меня зажигалка есть трофейная. Хочешь, отдам? Мне теперь ничего не нужно. А хочешь, каску тебе подарю, ты ее перед собой положишь.