Молодой человек остановился в комнате матери, изящном помещении, которое избежало грубого использования мужчинами остального дома. Шелковые занавески на кровати были темно-розовыми под слоем пыли, а мебель — небольшой и элегантной, хотя Грэм помнил, что в свои дни она принадлежала еще его бабушке.
На туалетном столике стояла шкатулка, инкрустированная коробочка, в которой хранились небольшие, ежедневные драгоценности леди. Грэм сомневался, что у его матери были какие-то другие драгоценности, потому что казна была исчерпана задолго до того, как она вышла замуж за главу клана Кавендишей. Он откинул крышку одним пальцем, но шкатулка оказалась пустой. Кто-то давным-давно опустошил ее ото всех ценностей, вдруг пришло ему в голову. Это было как раз то, что пожелала бы его мать — чтобы ее маленькие сокровища были заложены для того, чтобы пережить еще несколько несчастных приключений.
Это была приятная комната, но всего лишь комната. Когда-то она значила что-то для него, может быть, даже для его отца, воображал Грэм, хотя его отец никогда не говорил о матери. Но герцог никогда и не женился снова. Может быть, вся причина была в том, что у него уже был наследник вместе с несколькими запасными, или, может быть, было что-то еще — более глубокое. Грэму хотелось бы верить, что его отец был способен на что-то глубокое, когда-то давно.
Он фыркнул. Вероятно, нет. Его отец был в точности таким, каким казался: агрессивным и грубым.
Повернувшись, чтобы уйти, он задел бедром угол маленького туалетного столика. Так как столик был достаточно старым, чтобы быть устойчивым, то он пошатнулся. Грэм быстрым движением поймал его, но шкатулка для драгоценностей соскользнула с него и упала на пол. Господи, он был так же неловок, как и Софи!
Грэм наклонился, чтобы поднять шкатулку. Она треснула в одном углу, дерево разошлось в стороны, образовав широкую, темную щель. Грэм нахмурился, пока смотрел на нее. Шкатулка не имела для него никакой особенной ценности, но ему не хотелось выбрасывать ее.
Затем он увидел блеск металла через трещину. Наклонив шкатулку, он встряхнул ее, но ничего не выпало. Вглядевшись пристальнее, Грэм потянул за древний бархат на дне этого угла, отодвинув его в сторону, он увидел то, было спрятано там много лет назад. Под бархатом лежало золотое кольцо.
Кольцо не было особенно впечатляющим. Оно было с бриллиантом, но не слишком большим, а простой ободок и оправа не выглядели особенно изящно. При всем этом кольцо было очень красивым. Всего лишь простое, скромное кольцо, такое, которое леди может носить просто потому, что оно ей нравится.
Грэм едва помнил свою мать. Она осталась запахом духов в его памяти, нежным голосом среди мужского рева. Даже в этом случае он сомневался, что его мать пожелала бы, чтобы он использовал эту безделушку, как обручальное кольцо. Оно не было слишком показным, чтобы предложить его девушке, которую он надеялся сделать своей герцогиней.
Тем не менее, Грэм сунул его в карман. В конце концов, ему нужны одновременно и девушка, и кольцо, не так ли? Возможно, весь трюк состоит в том, чтобы найти девушку, которой подойдет кольцо, которое у него уже есть, а не наоборот.
На спокойной улице, где была расположена уважаемая — несмотря на то, что никто из по-настоящему важных людей много лет не вспоминал про них — фирма «Стикли & Вульф, поверенные», редко случалось какое-то криминальное происшествие. Сам офис находился на верхнем этаже, над магазином перчаточника на первом этаже и рядом с агентством по найму прислуги по соседству. Широкие окна выходили на улицу, но шум, даже днем, редко поднимался так высоко.
Если бы кто-то прогуливался внизу по улице поздно этой ночью — потому что это можно было сделать без особой опасности даже в такое время ночи — они могли бы бросить взгляд наверх как раз в нужный момент, чтобы заметить вспышку света от свечи там, где никого не должно было быть.
К счастью для злоумышленника в офисе наверху, на улице никого не было.
Высокий, когда-то привлекательный, а сейчас выглядевший опустившимся, человек, стоявший в тихом офисе «Стикли & Вульф, поверенные», вовсе не выглядел так, словно должен был находиться там. В конце концов, он был одет в темную, простую одежду и был похож на таинственного вора. Конечно же, этому впечатлению способствовал и тот факт, что сейчас была середина ночи.
Фактически у этого человека были все права находиться там. Вульф во многом не был поверенным — в школе он больше обманывал, чем учился, и чаще всего давал взятки, чем опять же учился, вдобавок к тому, что шантажом удерживал декана в затруднительном положении — но какое значение имело отсутствие у него компетентности, когда он и его очень способный партнер имели всего лишь одного клиента?
Его партнер, Стикли, не был тем, кого он выбрал бы сам, но их отцы были партнерами прежде и, кроме того, Стикли был просто гением во вскармливании и выращивании единственного траста, оставшегося в их руках. Под отеческим наблюдением Стикли, пятнадцать тысяч фунтов первоначально оставленных сэром Хэмишем Пикерингом, выросли уже почти до тридцати тысяч.
На некоторую часть из которых Вульф хотел бы наложить свои руки.
Немедленно.
Сейф не был спрятан, потому что это был огромный железный ящик, достаточно большой, чтобы спрятать туда каждый из этих тридцати тысяч фунтов — по крайней мере, Вульф предполагал, что так оно и было. Он не затруднял свою голову маловажными, мелкими деталями о том, как фактически делаются деньги. Это была работа Стикли.
Также работой Стикли было выдавать гонорар Вульфу равными частями каждый месяц. В этом месяце золота хватило только на три дня. Вульф выпросил еще немного у Стикли, чьи губы чопорно поджались в ответ на такую безответственность, но и эти деньги растянулись только на неделю.
Сейчас Вульф упал гораздо ниже прежнего. Он задолжал людям, опасным типам — тем, которые владеют мрачными, грязными заведениями, полными мрачных, грязных клиентов. Мысль о том, какова будет его судьба, если он не расплатится, подстегнула мужчину к тому, чтобы поднять инструменты, которые он принес, чтобы взломать сейф вместо того, чтобы просто ввести цифровую комбинацию.
Через мгновение он спохватился, потому что взламывание сейфа теперь не принесет пользы. Он пока не был готов инсценировать ограбление. Прямо сейчас ему нужна была всего лишь достаточная сумма, чтобы успокоить своих кредиторов до тех пор, пока он не сможет выпросить оставшуюся часть денег у Стикли.
Проблема состояла в том, что Вульф не помнил комбинацию. Он думал, что она имела какое-то отношение ко дню рождения его отца, который он также не помнил. Мужчина наугад повернул циферблат несколько раз, но в памяти не всплыло ничего, кроме разочарованного взгляда отца.
Оставив ненадолго сейф в покое, Вульф направился к своему столу, который стоял впритык к столу Стикли, словно они на самом деле работали вместе, и бросился в большое, роскошно обитое кресло. Бросив инструменты вниз к своим ногам, он с силой потер лицо руками.
В настоящий момент он бросил пить, чтобы умудряться оставаться на один шаг впереди своих преследователей, но его голова гудела, и он ощущал себя трясущимся и больным. Вульфу ничего так не хотелось, как опрокинуть стаканчик виски — или шесть стаканчиков, но он не осмеливался. Его преследовали ночные кошмары о том, что он может проснуться мертвым.
Лениво Вульф начал обыскивать свой стол. Там не было практически ничего, кроме высохших чернильниц и перьев, оставшихся со времени его отца, хотя ему удалось найти пенни, застрявшее в задней части ящика. Засунув монетку в карман жилета, он поставил локти на стол и уставился в направлении пустого кресла Стикли.
Как он ненавидел Стикли. Они были связаны с детства, на их плечах тяжело лежали надежды родителей. Стикли, ловкий подхалим, учился прилежно и хорошо. Вульф сердился из-за того, что его заставляют получать профессию, когда денег было достаточно, чтобы он мог жить как джентльмен.