— …ты знаешь, что ему выдали премию? Он говорит, что приготовил тебе какой-то «супер» подарок, но даже мне не сказал какой — не спрашивай…
Я не спрашивала. Я чистила зубы и прижимала телефонную трубку к уху. Собственно, маме от меня требовалось немногое — слушать. И я слушала. Иногда мычала в знак согласия.
— Орехи и шоколад сверху, как всегда?
— М-м-м.
— Может, ягод еще свежих? На рынок такие сочные завезли, что я не удержалась, купила. Добавим?
— М-м-м! — раза в два радостнее предыдущего.
— Поняла. Крем для коржей и пропитку я уже сварила. Судя по запаху, все получилось отлично… Леа, ты на морском будешь в полвторого? Без опозданий?
— М-а-а-а…
Звякнула о стеклянный стаканчик промытая под струей воды щетка, я принялась полоскать рот.
— Все, ладно, я слышу, что ты там перья чистишь. Встретимся на Иттане — боже, там так красиво. Ты еще увидишь…
Отбой, короткие гудки. В высоком зеркале ванной отражалась худощавая русоволосая девчонка — гибкая, как тростинка. Узкие кости, узкая талия, пацанячьи бедра. Ну да, у меня не наросло в нужных местах, как у многих, и теперь уже, наверное, и не нарастет. Ровный носик, аккуратный рот, хитрые, как будто я с детства что-то задумала, глаза. Я такая, какая есть — я — Леа. Очень счастливая Леа.
*****
Аддар. Остров Софос.
Аид.
(HammAli & Navai — Прятки)
Голубая рубашка-поло, отглаженные брюки, кожаный ремень, мокасины — местная штатская одежда была ему так же непривычна, как и жара на улице. Здесь, на Аддаре, Санара проводил большую часть времени либо в собственном замке, где холод держали цепкие стены, либо в судах и тюрьмах, где теплую температуру заключенные знали лишь по воспоминаниям. К тому же его почти всегда укрывала черная хламида-пдащ, которая визуально проявлялась тогда, когда он полноценно включался в работу. Сейчас же Аид намеренно из работы «выключался» — ему не нужно было выносить вердикт, ему требовалось просто поговорить.
Почти одиннадцать утра; весна жаркая, решившая примерить на себя роль лета — в воздухе пух, терпкий, кружащий голову запах цветущих яблонь. Трава на клумбах после ночного дождя глянцевая, блестящая, почки выпустили листву даже на ветвях привередливых к устойчивой погоде деревьях Эйе.
Еще сильнее цветами пахло внутри магазина, куда он вошел следом за «целью». «Клео», лавка растений неподалеку от дома девчонки, предлагала горшки с зеленью, а так же свежие и не очень букеты тем, кого настиг праздник или тем, кому хотелось романтики. Аиду не хотелось ни того, ни другого — он наблюдал за стоящей у прилавка Леа. Молодой, очень гибкой сознанием и телом, исполненной вдохновения, словно фонтан с небесной манной. Совсем девчонка.
Он тяжело вздохнул, поморщился. Нет, не аллергия на пыльцу, но вдруг на секунду придавило сходство с Микой — мимолетное, едва уловимое. Та же аура счастливой безмятежности, сердце полное надежд, увлеченность. Именно ее терять сложнее всего, и очень болезненно приходится восстанавливаться, но лучше уж потерять увлеченность, чем саму жизнь, ведь так? Санара в какой-то момент расслабился, занырнул в чужую ауру счастья, ощутил себя лежащим на теплом крыльце сытым котом — рядом со ступенями колышется молодая тугая трава, копошатся у амбара непойманные мыши, ласково кличет в дом на миску молока хозяйка…
— Вот эти? — внимательная продавщица бросила на посетителя строгий взгляд — мол, сейчас разберусь с девушкой и подойду к вам.
«Цель» выбирала букет, точнее «букетик». Себе? Небольшой, состоящий из мелких желтых и розовых цветков, способный утонуть в вазе, но хорошо бы уместившийся в кружке или стакане.
Санара шагнул ближе, почти поравнялся с Леа у прилавка.
— Как, говорите, они называются?
— Зедельфилла.
— Как мудрено…
— Симпатичные. — Вдруг вставил слово Аид, намеренно привлекая к себе внимание. На него тут же взглянули удивленные и чуть хитрые глаза — радужка цветная от бликов. Он привычно ускользнул от взгляда.
— Правда? Мне тоже нравятся. Будут здорово смотреться на кухне, где желтые обои, да?
Она разговаривала с ним, как с другом — легко и непринужденно. Непуганая, веселая, не знающая ни бед, ни настоящих обид. Призрачное сходство с Микой усилилось. Разве что глаза не шоколадные, а… светло-карие? Медовые? Он бы разобрал, если бы выносил приговор, но его прямой взгляд никто не выдерживал, «спекался», и потому прямо ни на кого он давно не смотрел. Привык.
— Нам нужно поговорить,… Леа.