- Мужики... - прохрипел парень, стоящий на нашей стороне.
Но тут Максим заговорил громко и четко, поставленным голосом, не обращая внимания на парня, и когда я услышала его, во мне наконец-то взорвалась паника - голос его, сильный, молодой, звенел предвкушением и азартом. Никакого раскаянья, никакой растерянности, только животное нетерпение:
- Итак, друзья мои, - тут он с силой дернул собак обеими руками, потому как те буквально рвали на себе ошейники. Собаки перестали лаять и сделали несколько шагов вперед, лишь для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха в легкие. А Максим продолжил. - Вам посчастливилось участвовать в очень редком событии.
Слева и сзади послышался тихий скулеж - одна из девушек начала терять самообладание, но Максим этого не заметил.
- Не буду утомлять вас деталями так как вижу - вы и так в предвкушении игры, так что коротко изложу суть.
С этими словами Максим посмотрел прямо на меня, и, увидев его лицо, я почувствовала, как к горлу подступает ком - презрительная улыбка на губах, оскаленные в зверином вожделении зубы, глаза - холодные, злые, как у собак, что он держал на привязи, но не стеклянные - в его глазах искрилось пламя, яркие желтые языки которого сверкали, в ожидании того, что начнется с минуты на минуту. Тут он улыбнулся мне, обнажая жемчужины зубов, и слова, срывающиеся с его губ, понеслись в ночь, расплетаясь по воздуху невидимыми частиками страха, сея панику, страх и смерть:
- И началась самая увлекательная из охот...
И трое двуногих дворняг, стоящих за его спиной, залаяли хором, синхронно посылая буквы в ночное небо:
- ...охота на человека![2]
И сквозь восторженные крики и свист двуногих псов за спиной Максима, и истеричный визг трех женских голосов за моей, я услышала, как Максим сказал парню, стоящему впереди нас:
- Извини, мужик, но эта забава только для девочек.
Пронзительный звук отстегивающихся карабинов, был оглушителен, как стартовый выстрел.
Огромные псы, взрыли лапами землю и в это же миг пятеро людей, захлебываясь собственным страхом, рванули в темноту ночи, спасая свои шкуры. И в спину им неслись бешеные псы, и сумасшедший смех четверых парней, которые свистели и улюлюкали, задыхаясь от восторга, чуя кровь, как звери.
Собаки, вырывая комья земли когтями, брызжа пеной и слюной, в несколько быстрых прыжков догнали парня и все, как один, бросились к нему, впиваясь зубами в руки, ноги и шею. Его оглушительные крики я слышала лишь фоном, потому как собственное сердце долбило в ушах, перекрывая даже звук собственных ног, отчаянно молотивших по земле. Только мое дыхание, с оглушительным свистом входящее и выходящее из моих легких, звук несущихся во весь опор ног подо мной, и грохот сердца в ушах. И где-то очень далеко, даже не в этой вселенной, звук рвущейся ткани, человеческой плоти и истошного крика разрываемого на части человека. И пока он кричал, в моей голове звенела одна - единственная мысль, от которой мне даже не было стыдно - пока он кричит, у меня есть время. У меня есть время.
И когда крики смолкли, началась самая жуткая в мире игра.
[1] Стругацкие Б. и А. «Жук в муравейнике». Аналогичная по смыслу, но немного отличающаяся по формулировке мысль есть в произведениях А. Беляев «Продавец воздуха» и О. де Бальзак «Темное дело».
[2] Стругацкие А. и Б. «Жук в муравейнике».
Глава 4. Бежать
Я бежала, не разбирая дороги. Я просто неслась, отчаянно молотя ногами по земле. В голове пронзительная пустота, и все тело работает исключительно на бег. Я боялась оглядываться, боялась прислушиваться к темноте позади меня, потому что тишина - пронзительная, звенящая - пугала меня больше, чем нечеловеческий крик до этого. Я ничего не видела вокруг себя, ничего не чувствовала внутри себя - я была внутри чертовой временной петли, что замыкается в тех жутких ночных кошмарах, когда, как бы быстро ты ни бежал, ты остаешься стоять на одном месте.