- Не на меня вам орать нужно! Вам нужно кричать во все горло, поднимать тревогу! Идти к начальству и требовать...
- Чего? - крикнул он, уставившись на меня злыми глазами. Огромные кулачищи сжались, глаза налились кровью, губы превратились в тонкую полоску. Затем он заговорил очень тихо. - Я ничего не могу сделать, потому что это не территория нашей страны.
Я уставилась на него, не в состоянии понять, могу ли я верить ушам своим. А он продолжал говорить:
- Не знаю, как именно, с точки зрения юриспруденции этот совершенно невозможно, и, тем не менее, территория завода, а ныне - санаторий «Сказка» имеет статус посольства. Иными словами - это территория другого государства. Понимаете, о чем я? Это уже не административные и уголовные отношения, это - политика. Я не имею права приходить туда при исполнении без разрешения федеральных органов. А мне его не выдавали. Негласно - я даже не имею права быть там, как частное лицо, так как я «при исполнении» даже в свободное от работы время.
Внутри меня все похолодело. Я долго не могла подобрать слов, но все же заплетающимся языком, еле подбирая слова, я замычала:
- Там же люди? Там постоянно находится огромное количество людей.
Начальник отдела кивнул:
- Они могут пускать на территорию, кого захотят. У них в этом вопросе нет никаких ограничений. Но и выгнать могут в любой момент. Когда сочтут нужным.
- Ладно... - судорожно говорила я, подбирая слова, ища доводы, и наконец, нашла. - Хорошо! Хорошо, допустим, вы не имеете права зайти на территорию и действовать там от лица представителя исполнительной власти, но ведь арестовать человека по подозрению в убийстве вы можете? Частное лицо?
Тут он снова открывает папку и из неё на стол ложатся фотографии - Херувимчик, Низкий, Рослый, Молчун и Максим.
- Это они? - спросил он.
- Да! Да! - закивала я, с надеждой глядя в суровое мужское лицо - оно скривилось в усмешке, от которой у меня пробежал холод по спине:
- На данный момент они не покидают территорию посольства, а потому мы возвращаемся к тому, с чего начали - я не могу зайти на территорию санатория без разрешения федеральных властей.
- Но ведь если есть обвинения в убийстве, посольство обязано выдать обвиняемого!
- Во-первых, не каждое государство обязано, а во-вторых - одного вашего заявления недостаточно, чтобы предъявить обвинение в убийстве. Нужны доказательства - улики, свидетельские показания, место преступления. И тут мы снова возвращаемся к тому, с чего начали - я не имею права появляться на территории санатория, а значит, не могу собрать вещественные доказательства, не могу опросить свидетелей, не могу увидеть место преступления. Понимаете?
- Что же получается? Они будут сидеть там всю жизнь и безнаказанно творить все, что им вздумается?
- Нет, - сказал он и горько улыбнулся. - По достижении совершеннолетия они получат статусы консулов и дипломатическую неприкосновенность, и смогут творить, что захотят, уже ЗА пределами санатория.
- Погодите, так они же должны быть гражданами той страны, интересы которой представляют?
Он кивнул головой:
- Так и есть - никто из них не является гражданином России. У них иностранные паспорта. Они все - подданные другой страны.
- Какой?
- А это важно?
Я закрыла рот и подумала, что, пожалуй, нет. Какая, к черту разница, какая страна покрывает этих ублюдков? Важнее то, что чиновники нашего города, от мала до велика, знают, что творится в этом аду. Знают, но ничего не делают.
На этом мои вопросы закончились. Я забрала свое заявление и отправилась домой.
И вот как раз дома - то и начались удивительные метаморфозы - мне стало все равно. Часть моей души, та, что требовала правосудия, скончалась, и я похоронила её без почестей. Вторая - та, что трусливо тряслась в углу, боясь всего и вся, вылезла из укрытия и огляделась - теперь она понимала - бояться бессмысленно. Если ничего на этом свете не способно защитить тебя и твоих близких, жить в страхе нет никакой нужды - так или иначе, если ты понадобишься кому-то, никто тебя не спасет, никто не придет на выручку. Все в руках Божьих. И она смирилась. И я, сидя в углу своей квартиры, поджав ноги и глядя в одну точку, последовала её примеру. Смирение снизошло на меня, как откровение. Стало легко и просто. Я ничего не могу сделать со своим будущим. Я ничего не могу предсказывать, не имею права требовать, не могу изменить.
Я могу только радоваться тому, что есть сейчас.
Поэтому я купила торт и жду дочь. Потому что нет ничего важнее этого.
Глава 10. По тонкому лезвию в неверном направлении
Дождь полил, как из ведра. С меня текло, как будто я стояла под душем.
- Мама, беги скорее домой! - хохотала Сонька. Её глазенки смотрели на меня, становясь все больше и круглее. - Ты так заболеешь!